Денежное содержание офицеров в царской армии. «Зарплаты» русской армии в годы Первой мировой войны

Материальное обеспечение офицеров Русской армии в царствование Александра I

Сейчас немало говорится о необходимости поднять престиж военной профессии, возродить былую славу российского офицерства. Участие России в операциях миротворческих сил, ведение военных действий в Чеченской республике, да и сама неспокойная внутри- и внешнеполитическая обстановка заставляет обратить более пристальное внимание на человека в погонах, его социальное положение, дающее возможность достойно выполнять свой профессиональный долг.

Во многих странах профессия военного является одной из самых высокооплачиваемых, что связано с постоянным риском, сопровождающим этот вид деятельности. Но состояние вооруженных сил, материальное положение военнослужащих зависит от нескольких составных: экономической и политической ситуации в государстве, понимания обществом необходимости армии и профессии военного.

В России традиционно с уважением относились к военному человеку, что было связано с активной внешней политикой, частыми войнами, которые вело Русское государство на протяжении всей истории своего существования. Постоянно нуждаясь в высокопрофессиональном командном составе армии, русское правительство старалось дать достойное содержание офицерам, устанавливало пенсион или инвалидное жалование по выходе в отставку, предоставляло льготы для определения их детей в казенные учебные заведения, обеспечивало семьи в случае смерти офицера. Это поднимало престиж военной профессии, ставшей основной для русского дворянства. И хотя в царствование Екатерины II по Жалованной грамоте 1785 года государственная служба для дворян перестает быть обязательной, многие дворяне по-прежнему выбирали военное дело. К тому же военная служба для многих являлась практически единственным источником дохода, возможностью обеспечить приличное содержание своим семьям.

Блестящей страницей военной истории Российского государства являлась эпоха Александра I. В ходе военных реформ первого десятилетия его царствования была создана боеспособная армия, позволившая одержать победу над казавшимся непобедимым Наполеоном Бонапартом. Но победа далась тяжелой ценой: большие людские и материальные потери, общий упадок в экономике страны, вызванный участием России в антианглийской экономической блокаде, разорением большой части Центральной России в ходе военных действий 1812 г., огромными затратами на содержание армии, полным расстройством в финансах. Тем не менее, правительство, ведя практически непрерывные войны, начиная с 1805 г., с Францией (1805-1807 гг., 1812-1814 гг.), Турцией (1806-1812 гг.) и Швецией (1808-1809 гг.) старалось по мере финансовой возможности заботиться о личном составе армии, особое внимание уделяя офицерскому корпусу.

Довольствие офицеров русской армии в первой четверти ХIХ в. состояло только из денежного жалования и рационов (денежного отпуска на довольствие денщиков). Уже в 1801 г. Александр I, взойдя на трон, увеличивает жалование офицеров на четверть. Размер рациона был определен в 1 руб. 50 коп. Число рационов зависело от чина офицера и варьировалось от 25 (полковник кавалерии) до 3 (подпрапорщик армейской пехоты). То есть не только материальное обеспечение офицера, но и его денщика определялось высотой офицерского звания, что вполне соответствовало социальной структуре российского общества того времени. Рационы включались в жалование и выдавались вместе с ним.

К 1805 г. жалование военнослужащим вновь увеличили, что было связано с подготовкой к военным действиям против Франции, необходимостью заполнить командные должности в армии опытными офицерами, вышедшими в отставку в царствование Павла I. По новому положению полковники в зависимости от рода войск получали от 1040 до 1250 руб. в год, подполковники - 690-970 руб., майоры - 530-630 руб., капитаны, штабс-капитаны, ротмистры и штабс-ротмистры - 400-495 руб., поручики - 285-395 руб., подпоручики, корнеты и прапорщики - 236-325 руб. Более высокое жалование получали кавалеристы, что было связано с тратами на лошадей, их прокорм и сбрую. Было повышено жалование и рядовым: от 9 руб. 50 коп. до 12 руб., да сверх того на обмундирование они получали от 11 руб. 63 коп. до 15 руб. 18 ? коп. и на сбрую в кавалерии от 8 руб. 10 ? коп. до 16 руб. 94 1/3 коп.

В 1809 г. прапорщикам, подпрапорщикам и поручикам войск, расположенных в приграничных трех прибалтийских и двух литовских губерниях, а так же в Белостокской области, содержание было увеличено еще на треть их оклада.1

Перед войной 1812 г. изменилась ценность выдаваемого жалования, так как оно стало выдаваться бумажными ассигнациями, курс которых сильно упал по сравнению с серебром. Но первоначально жалование в ассигнациях войскам выдавалось по существующему тогда курсу. По окончании войн с Францией лишь войска, дислоцирующиеся в Грузии для ведения военных действий на Северном Кавказе, получали жалование серебром2, но и их довольствие к концу александрова царствования было переведено на ассигнации.

К 1825 г. был окончательно определен размер офицерского жалования: в армейской пехоте от 1200 руб. в год до 450 руб. в зависимости от чина. В гвардии и армейской кавалерии жалование было несколько выше. Оклады жалования генерал-майоров были оставлены прежние: от 2600 руб. (генерал-майор) до 8180 руб. (генерал-фельдмаршал). Командующим частей и высшим строевым начальникам с 1816 г. выплачивались столовые деньги: командующему полка - 3000 руб., бригадному генералу - 4000 руб., начальнику дивизии - 1000 руб. и корпусному командиру - 10000 руб.3

И все же этого жалования едва хватало на нормальное существование. Посланник Сардинского короля в России граф Жозеф де Местр доносил: "военные уже просто не могут существовать. Недавно один молодой офицер говорил: "У меня 1 200 рублей жалованья; пара эполет стоит 200, а чтобы иметь пристойный вид при дворе, мне их надобно полдюжины в год. Так что счет очень прост". Я знаю офицеров, живущих только на жалованье, которые просто не выходят, стараясь беречь мундиры. Вне служебного времени они сидят дома, как отцы трапписты, закутавшись в шинели".4

Сложная финансовая ситуация в государстве послевоенного периода не позволяла значительно повышать офицерские оклады, что беспокоило императора. Отказав в увеличении жалования интендантских чиновников по новым штатам, разработанным генерал-интендантом 1-й армии Е. Ф. Канкриным, Александр писал главнокомандующему 1-й армии князю М. Б. Барклаю де Толли 10 марта 1816 г.: "Дать каждому приличное содержание всегда было и есть предметом моих желаний. Но ежели при всем том даже армейские офицеры, заслужившие в поле кровию право на прибавку им жалованья, доныне остаются при тех недостаточных окладах, кои определены Штатами 1802 года; то несправедливо было бы, чтобы в сие время одни чиновники Интендантского управления пользовались тем огромным жалованьем, какое по штатам Канкрина назначается".5

Увеличивая жалование генералам, штаб- и обер-офицерам, сокращали расходы по другим частям военного хозяйства: фуражу, увеличивая срок нахождения конского состава армии на подножном корму, сокращению числа подъемных и строевых лошадей в армейских пехотных полках. По представлению Барклая де Толли это могло дать по 1-й армии экономию в 1.042.340 руб. (тогда как для прибавки в жаловании требовалось 6.833.063 рублей).6 Не раз император просил главнокомандующих 1-й и 2-й армиями князя Барклая де Толли и графа Витгенштейна пересмотреть расходы на провиант.

Режим жесточайшей экономии, введенный в армии по окончании французских войн, заставлял экономить каждую копейку, в том числе и на жаловании офицерам, чье поведение по каким-либо причинам вызывало недовольство начальства. Так, начальник Главного Его Императорского Величества штаба князь П. М. Волконский отказал в ходатайстве начальнику Главного штаба 1-й армии И. И. Дибичу (26 апреля 1815 г.) выдать жалование подполковнику Коновалову за период с 1 мая 1812 г. по 1 сентября 1814 г. по курсу серебра, так как его заявление о болезни в этот период вызвало сомнение Волконского. На свой страх и риск начальник квартирмейстерской части Главного Е.И.В. штаба генерал-майор Н. И. Селявин выдал нуждающемуся офицеру 500 руб. из казенных сумм.7

Стараясь облегчить положение офицеров, прежде всего молодых, только что выпущенных из училищ, правительство выделяло суммы, необходимые для обмундирования и покупки верховой лошади (120-150 руб., да столько же на седло с прибором). Но этой суммы порой хватало только для того, чтобы расплатиться с долгами и, прибыв в часть, офицер вновь занимал деньги, иногда и из казенных сумм, не имея возможности своевременно расплачиваться по долгам. Порой это приводило к длительной переписке между высокими воинскими инстанциями, разбиравшими финансовые претензии Интендантского ведомства к офицерам и денежные недоразумения между товарищами по службе. Известен случай, когда Селявин был вынужден вступить в пространную переписку с генерал-квартирмейстером 1-й армии генерал-майором Гартингом по поводу долга в 214 франков парижскому портному прапорщика квартирмейстерской части Генне, в бытность того в Париже во время заграничного похода русской армии. В обсуждение возможностей решения этого вопроса были вовлечены также отец прапорщика и начальник Главного штаба князь Волконский, давший совет незадачливому должнику впредь жить по средствам.8

Так как многие дворяне, желающие стать офицерами, не имели средств для исполнения своего желания, то в 1817 г. специальным указом 16-летним дворянам, желающим поступить в военную службу, выдавалось пособие для проезда до столицы, чем "достаточно облегчены будут благородному юношеству средства ко вступлению в службу соответственно их званию".9 Неимущие молодые дворяне могли получить необходимое военное образование за казенный счет в средних военно-учебных заведениях и армейских школах.

Правительство рассматривало и вопросы содержания офицеров, получивших раны и увечья и уволенных в отставку по старости, болезни и ранению. По указу от 21 мая 1803 г. офицеры, прослужившие беспорочно 20 лет, получали инвалидное содержание, 30 лет - половинное по чину жалование, 40 лет - полное жалование в виде пенсии. Ставших неспособными к службе по ранению положено было обеспечивать "приличным службе" содержанием независимо от выслуги. Срок выслуги считался с момента поступления на действительную службу (время учебы в кадетском корпусе не засчитывалось). С 1807 г. всем вышедшим в отставку по причине ранения и увечья офицерам выплачивался пожизненный пенсион в размере полного жалования по чину, а также оплачивался проезд к избранному месту жительства. Офицерам, определенным на инвалидное содержание и не имеющим своего дома или поместья, определялись квартиры в губернских городах Центральной России, на Украине, в Поволжье и в Тобольске. Офицеры, уволенные за дурное поведение, а также лица, не выслужившие положенного срока, но подававшие прошение о пенсии после 8 лет нахождения в отставке, получали низший пенсионный оклад в 1/3 жалования. Даже уволенные по решению суда могли надеяться на небольшую пенсию, "чтобы не оставить без призрения и доставить им по человеколюбию некоторый способ к пропитанию".

В 1805 г. в Сергиевской пустыни под Петербургом на средства графов Зубовых был создан первый инвалидный дом на 30 офицеров. В 1807 г. по его образцу созданы государственные инвалидные дома для нижних чинов в обеих столицах, Киеве, Чернигове и Курске.10

18 августа 1814 г. в годовщину сражения при Кульме Александр I учредил особый Комитет о раненых для помощи неимущим раненым генералам и офицерам. Деньги на нужды Комитета поступали от казны и общественных пожертвований. На деньги, собранные по подписке издателем "Русского инвалида" коллежским советником Пезаровиусом (395 тыс. руб.) в декабре 1815 г. 1200 офицеров получали пенсии.11

С 1809 г. начинается законодательное оформление выдач пособий семьям умерших офицеров. Для офицерских вдов старше 40 лет или более младшего возраста, но имеющих физические недостатки, мешающие им выйти замуж, устанавливались пенсии в 1/8 оклада их мужей. Правда, пенсион выдавался лишь тем, кто не имел недвижимости, приносящей доход в размере, превышающий годовой оклад мужа. При повторном браке пенсия утрачивалась. Пенсион давался и сиротам: дочерям - до замужества или помещения в воспитательное заведение, сыновьям - до 16 лет или поступления на службу, а также в казенное учебное заведение.

В отношении убитых или умерших от ран офицеров пенсион их вдовам выплачивался пожизненно в полном объеме (с 1803 г. по 1809 г. пенсия выплачивалась даже при повторном браке). Пенсии назначались также матерям погибших офицеров.12

Таким образом, правительство императора Александра I старалось, чтобы никто из военнослужащих, честно выполнявших свой долг перед Отечеством, не остался без средств к существованию и не позорил бы свое звание нищенством. Было даже предписано следить, дабы те "из них, которые, желая лучше из одного в другое место уклоняться и являемою бедностию приводить в жалость легковерных, нежели жить спокойно там, где могут иметь назначенное содержание, не обращались в таком несвойственном чину офицера поведении".13

И в последующие царствования русское правительство неизменно старалось заботиться о материальном положении офицеров независимо от экономической ситуации в стране, сохраняя высокий социальный статус защитников Отечества в обществе, что по-прежнему делало профессию военного одной из самых значимых в России.


"Из всех подданных Российской империи, достигших призывного возраста (20 лет), посредством жребия призывались на действительную военную службу около 1/3 — 450000 из 1300000 чел. Остальные зачислялись в ополчение, где проходили подготовку на кратких сборах.

Призыв 1 раз в год — с 15 сентября или 1 октября по 1 или 15 ноября — в зависимост и от сроков уборки урожая.

Срок службы в сухопутных войсках: 3 года в пехоте и артиллерии (кроме конной); 4 года в прочих родах войск.

После чего шло зачисление в запас, который призывался только в случае войны. Срок запаса — 13-15 лет.

Во флоте срочная служба 5 лет и 5 лет в запасе.

Не подлежали призыву на воинскую службу:

Жители отдаленных мест: Камчатка, Сахалин, некоторые районы Якутской области, Енисейской губернии, Томской, Тобольской губерний, а также Финляндии. Инородцы Сибири (кроме корейцев и бухтарминцев), Астраханской, Архангельской губерний, Степ ного края, Закаспийской области и население Туркестана. Вносят денежный налог вместо воинской повинности: некоторые инородцы Кавказского края и Ставропольской губернии (курды, абхазцы, калмыки, ногайцы и др.); Финляндия отчисляет от казны 12 млн марок ежегодно. Лица еврейской национальности не допускаются во флот.

Льготы по семейному положению:

Не подлежат призыву:

1. Единственный сын в семье.

2. Единственный способный к труду сын при недееспособном отце или матери-вдове.

3. Единственный брат при круглых сиротах до 16 лет.

4. Единственный внук при недееспособных бабке и деде без взрослых сыновей.

5. Внебрачный сын при матери (на его попечении).

6. Одинокий вдовец с детьми.

Подлежат призыву в случае нехватки годных призывников:

1. Единственный сын, способный к труду, у престарелого отца (50 лет).

2. Следующий за братом, погиб шим или пропавшим без вести на службе.

3. Следующий за братом, еще служащим в армии.

Отсрочки и льготы по образованию:

Получают отсрочку от призыва:

до 30 лет казенные стипендиаты, готовящиеся на занятие ученых и учебных должностей, после занятия которых освобождаются совсем;

до 28 лет студенты высших учебных заведени й с 5-летним курсом;

до 27 лет в высших учебных заведениях с 4-летним курсом;

до 24 лет учащиеся средних учебных заведений;

учащиеся всех школ по ходатайству и соглашению министров;

на 5 лет — кандидаты в проповедники евангелических лютеран.

(В военное время лица, имеющие вышеперечисленные льготы, берутся на служ бу до окончания курса по Высочайшему соизволению).

Сокращение сроков действительной службы:

служат 3 года в войсках лица с высшим, средним (1 разряд) и низшим (II разряд) образованием;

служат 2 года лица, выдержавшие на службе экзамен на прапорщика запаса;

доктора и провизоры служат в строю 4 месяца, а затем дослуживают по спец иальности 1 год 8 месяцев

во флоте лица с образованием 11-го разряда (низшие учебные заведения) служат 2 года и 7 лет состоят в запасе.

Льготы по профессиональной принадлежности

Освобождаются от воинской повинности:


  • Духовенство христианское, мусульманское (муэдзины не моложе 22 лет).

  • Ученые (академики, адъюнкты, профессора, пр озекторы с помощниками, лекторы восточных языков, доценты и приват-доценты).

  • Художники Академии Художеств, посланные за границу для усовершенствования.

  • Некоторые должностные лица по ученой и учебной части.

Льготы:


  • Учителя и должностные лица по ученой и учебной части служат 2 года, а по временному 5-летнему положению с 1 декабря 1912 года — 1 год.

  • Фельдшера, окончившие специальные морские и военные школы, служат 1,5 года.

  • Выпускники школ солдатских детей войск гвардии служат 5 лет, начиная с 18-20 лет.

  • Техники и пиротехники артиллерийского ведомства служат после окончания учебного заведения 4 года.

  • Вольнонаемным морякам дается отсрочка до окончания контракта (не более года).

  • Добровольно с 17 лет принимаются на службу вольноопределяющимися лица с высшим и средним образованием. Срок службы — 2 года.

Сдавшие на службе экзамен на чин офицера запаса служат 1,5 года.

Вольноопределяющиеся во флот — только с высшим образованием — срок службы 2 года.

Лица, не имеющие вышеуказанные образования, могут поступить добровольно на службу без жребия, т. н. охотники. Служат на общих основаниях.

Воинская повинность казаков

(За образец принято Донское войско, прочие казачьи войска отбывают службу применительно к своим традициям).

Все мужчины обязаны служить без выкупа и замены на своих лошадях со своим снаряжением.

Все войско дает служилых и ополченцев. Служилые делятся на 3 разряда: 1 подготовительный (20-21 год) проходит военную учебу. II строевой (21-33 года) непосредственно проходит службу. III запасной (33-38 лет) раз вертывает войско для войны и пополняет потери. Во время войны служат все без учета разрядов.

Ополчение — все способные к службе, но не вошедшие в служилые, образуют особые части.

Казаки имеют льготы: по семейному положению (1 работник в семье, 2 и более чле нов семьи уже служат); по имущественному (погорельцы, обедневшие не по своей причине); по образованию (в зависимости от образования служат от 1 до 3 лет в строю).

2. Состав сухопутной армии

Все сухопутные войска делятся на регулярные, ка зачьи, милицию и ополчение. — милиция формируется из добровольцев (преимущественно инородцев) по мере надобности в мирное и военное время.

По родам войска состоят из:


  • пехоты

  • кавалерии

  • артиллерии

  • технических войск (инженерные, железнодорожные, воздухоплавательные);

  • сверх того — вспомогательные части (пограничная стража, обозные, дисциплинарные части и т. д.).

    • Пехота подразделяется на гвардейскую, гренадерскую и армейскую. Дивизия состоит из 2 бригад, в бригаде 2 полка. Пехотный полк состоит из 4-х батальонов (некоторые из 2-х). Батальон состоит из 4-х рот.

    Кроме того, в полках имеются пулеметные команды, команды связи, конных ординарцев и разведчиков.

    Полная численность полка мирного времени около 1900 человек.

    Гвардейских регулярных полков — 10

    Кроме того, 3 гвардейских казачьих полка.


    • б) кавалерия подразделяется на гвардейскую и армейскую.


      • 4 — кирасирских

      • 1 — драгунский

      • 1 — конно-гренадерский

      • 2 — уланских

      • 2 — гусарских



  • Армейская кавалерийская дивизия состоит; из 1 драгунского, 1 уланского, 1 гусарского, 1 казачьего полка.

    Гвардейские кирасирские полки состоят из 4 эскадронов, остальные армейские и гвардейские полки — из 6 эскадронов, в каждом из которых 4 взвода. Состав конного полка: 1000 нижних чинов при 900 лошадях, не считая офицеров. Кроме казачьих полков, входящих в регулярные дивизии, образуются еще особые казачьи дивизии и бригады.


    3. Состав флота

    Все суда подразделяются на 15 классов:

    1. Линейные корабли.

    2. Броненосные крейсера.

    3. Крейсера.

    4. Эскадренные миноносцы.

    5. Миноносцы.

    6. Миноноски.

    7. Заградители.

    8. Подводные лодки.

    9. Канонерские лодки.

    10. Речные канонерские лодки.

    11. Транспорты.

    12. Посыльные суда.

    14. Учебные суда.

    15. Портовые суда.


Источник: Русский календарь Суворина на 1914 год. СПб., 1914. С.331.

Состав армии России на апрель 1912 года по родам войск и службам ведомства (по штату/по спискам)

Источник: Военно-статистический ежегодник армии за 1912 г. СПб., 1914. С. 26, 27, 54, 55.

Состав офицеров армии по образованию, семейному положению, сословности, возрасту, на апрель 1912 г.

Источник: Военно-статистический ежегодник армии за 1912 год. СПб., 1914. С.228-230.

Состав нижних чинов армии по образованию, семейному положению, сословности, национальности и роду занятий до поступления на военную службу

Источник: Военно-статистический ежегодник за 1912 год. СПб., 1914. С.372-375.

Денежное довольствие офицеров и чинов военного духовенства (руб. в год)

(1)- Усиленные оклады назначались в отдаленных округах, в академиях, офицерских школах, в воздухоплавательных войсках.

(2)- Из добавочных денег вычеты не производились.

(3)- Штаб-офицерам добавочные деньги отпускались с таким расчетом, чтобы общая сумма жалования, столовых и добавочных денег не превышала у полковников 2520 руб., подполковников 2400 руб. в год.

(4)- В гвардии капитаны, штабс-капитаны, поручики получали жалование на 1 ступень выше.

(5)- Военное духовенство получало прибавку к жалованию по 1/4 оклада за 10 и 20 лет службы.

Офицерам выдавались при переводе к новому месту службы и при командировках т. н. прогонные деньги на наем лошадей.

При нахождении в различных видах командировок вне предела части выдаются суточные и порционные деньги.

Столовые деньги, в отличие от жалования и добавочных денег, назначались офицерам не по званию, а в зависимости от должности:


  • командиры корпусов — 5700 руб.

  • начальники пехотных и кавалерийских дивизий — 4200 руб.

  • начальники отдельных бригад — 3300 руб.

  • командиры неотдельных бригад и полков — 2700 руб.

  • командиры отдельных батальонов и артиллерийских дивизионов — 1056 руб.

  • командиры полевых жандармских эскадронов — 1020 руб.

  • командиры батарей — 900 руб.

  • командиры неотдельных батальонов, начальники хозяйственной части в войсках, помощники кавалерийских полков — 660 руб.

  • младшие штаб-офицеры управления артиллерийской бригады, ротные командиры крепостной и осадной артиллерии — 600 руб.

  • командиры отдельных саперных рот и командиры отдельных сотен — 480 руб.

  • ротные, эскадронные и сотенные командиры, начальники учебных команд — 360 руб.

  • старшие офицеры (по одному) в батареях — 300 руб.

  • старшие офицеры (кроме одного) в артиллер ийских батареях в ротах, начальники пулеметных команд — 180 руб.

  • должностные офицеры в войсках — 96 руб.

Вычеты производились из жалования и столовых денег:


  • 1 % на госпиталь


  • 1,5 % на медикаменты (полковая аптека)


  • 1 % из столовых


  • 1 % из жалования

в пенсионный капитал


  • 6 % — в эмеритальную кассу (для прибавк и к пенсии)


  • 1 % столовых денег в инвалидный капитал.

При награждении орденами вносится сумма в размере:


  • Св. Станислава 3 ст. — 15 руб., 2 ст. — 30 руб.; 1 ст. — 120.

  • Св. Анны 3 ст. — 20 руб.; 2 ст. — 35 руб.; 1 ст. — 150 руб.

  • Св. Владимира 4 ст. — 40 руб.; 3 ст. — 45 руб.; 2 ст. — 225 руб.; 1 ст. — 450 руб.

  • Белого орла — 300 руб.

  • Св. Александра Невского — 400 руб.

  • Св. Андрея Первозванного — 500 руб.

За остальные ордена вычеты не производятся.

Деньги поступали в орденский капитал каждого ордена и использовались для помощи кавалерам данного ордена.

Офицерам выдавались квартирные деньги, деньги на содержание конюшен, а также деньги на отопление и освещение квартир в зависимости от места дислокации воинской части.

Населенные пункты Европейской России и Сибири (1) поделены на 9 разрядов в зависимости от стоимости в них жилья, а также топлива. Разница в оплате квартир и цен на топливо между населенными пунктами 1 разряда (Москва, С.-Петербург, Киев, Одесса и др.) и 9 разряда.(мелкие населенные пункты) составляла 200 % (в 4 раза).

Военнослужащие, взятые в плен и которые не были у неприятеля на службе, по возвращении из плена получают жалование за все время, проведенное в плену, кроме столовых денег. Семья находящегося в плену имеет право на получение половины его жалования, а также снабжается квартирными деньгами, и если кому полагалось, пособие на наем прислуги.

Офицеры, служащие в отдаленных местностях, имеют право на прибавку к жалованию в зависимости от срока выслуги в этих местностях за каждые 5 лет 20-25 % (в зависимости от места), а за каждые 10 лет единовременное пособие.

Если объективно рассмотреть положение армии к моменту гибели Российской Империи, то легко вырисовывается печальная картина. Существует миф о офицерах царской армии. Это несколько удивит, но создан он, на мой взгляд, в первую очередь советской пропагандой.

В пылу классовой борьбы «господ офицеров» изображали богатыми, холёными и, как правило, опасными врагами, антиподами Рабоче-Крестьянской Красной Армии вообще и её командному составу в частности. Особенно ярко это проявилось в х/ф «Чапаев», где вместо имевшихся у Колчака достаточно плохо одетых и обученных войск Чапаеву противостоять «каппелевцы» в чистой чёрно-белой форме, наступающие в «психической» атаке красивым строем. Соответственно высокому достатку предполагалась и обученность, как следствие – высокий уровень подготовки и умений. Всё это подхватили и развили любители «России которую мы потеряли» и Белого дела. Несмотря на то, что среди них есть, безусловно, талантливые историки и просто любители военной истории зачастую восхваление офицерства доходило до абсурда.

На деле же положение с боевой подготовкой офицеров было изначально печально. И не последнюю роль в этом играло достаточно тяжёлое материальное положение офицеров. Грубо говоря, лучшие ученики гимназий просто не хотели «тянуть лямку» на службе офицера, когда перед ними открывались куда более простые и выгодные перспективы карьеры на гражданском поприще. Не случайно будущий Маршал Советского Союза, а в начале XX века – юнкер Борис Михайлович Шапошников в своих воспоминаниях писал:

«Моим тогдашним сотоварищам, конечно, было трудно понять мое решение идти в военное училище. Дело в том, что я окончил реальное училище, как уже отмечал выше, со средним баллом 4,3. С таким баллом обычно шли в высшие технические учебные заведения. В военные же училища, по общему представлению, шла слабая по теоретической подготовке молодежь. На пороге XX века такое мнение о командном составе армии было довольно распространено».

Сам же Борис Михайлович пошёл в армию так как «Жили мои родители очень экономно, потому что начала учиться в Челябинске в женской прогимназии и моя младшая сестра Юлия. Мне приходилось не раз задумываться над вопросами: как бы облегчить родным жизнь? Не раз приходила в голову мысль: «А не уйти ли на военную службу?» Среднее образование позволило бы поступить непосредственно в военное училище. О том, чтобы за счет родителей пять лет учиться в высшем техническом заведении, даже мечтать не приходилось. Поэтому я уже, пока про себя, твердо решил пойти по военной линии».

Вопреки штампу о офицерах, как дворянах-помещиках на самом деле офицеры в конце эпохи Романовых хоть и происходили, как правило, из дворян, но по материальному положению были близко к разночинцам.

«Наличие земельной собственности даже среди генералитета и, как ни странно, гвардии было явлением далеко не частым. Обратимся к цифрам. Из 37 командиров корпусов (36 армейских и одного гвардейского) данные относительно земельной собственности имеются о 36. Из них таковая была у пяти. Наиболее крупным помещиком был командир гвардейского корпуса ген. В.М. Безобразов, владевший имением в 6 тысяч десятин и золотыми приисками в Сибири. Из остальных четырех у одного размер имения не указан, а у каждого из трех составляло около одной тысячи десятин. Таким образом, у самой высшей командной категории, имевшей чин генерала, земельная собственность была лишь у 13,9%.

Из 70 начальников пехотных дивизий (67 армейских и 3 гвардейских), а также 17 кавалерийских (15 армейских и двух гвардейских), т. е. 87 человек, данные о собственности отсутствуют у 6 человек. Из остальных 81 она имеется только у пяти (двух гвардейских генералов, являвшихся крупными помещиками, и трех армейских, из которых у двух были имения, а у одного собственный дом). Следовательно, земельная собственность была у 4 человек, или у 4,9%.

Обратимся к командирам полков. Как уже указывалось выше, мы анализируем все гренадерские и стрелковые, и половину пехотных полков, входивших в состав дивизий. Это составляло 164 пехотных полка, или 61,1% их общего числа. Кроме того, рассматриваются 48 кавалерийских (гусарских, уланских и драгунских) полков, входивших в состав 16 кавалерийских дивизий.» Если же сравнить эти цифры с аналогичными для гражданских чиновников тех же классов, то получится следующее: ««Обратимся к списку гражданским чинам первых трех классов. В 1914 г. чинов второго класса было 98 человек, из них владели земельной собственностью 44 человека, что составляло 44,9%; третьего класса – 697 человек, из них владели собственностью 215 человек, что составляло 30,8%.

Сопоставим данные о наличии земельной собственности у военных и гражданских чинов соответствующих классов. Итак, мы имеем: чины второго класса – военные – 13,9%, гражданские – 44,8%; третьего класса – военные – 4,9%, гражданские – 30,8%. Разница колоссальная.»

О материальном положении П.А.Зайончковский пишет: «Итак, офицерский корпус, имевший в своем составе до 80% дворян, состоял из служилого дворянства и по материальному положению ничем не отличался от разночинцев». Цитируя протопресвитора Шавельского тот же автор пишет:

«Офицер был изгоем царской казны. Нельзя указать класса царской России, хуже обеспеченного, чем офицерство. Офицер получал нищенское содержание, не покрывавшее всех его неотложных расходов /.../. В особенности, если был семейным, влачил нищенское существование, недоедал, путаясь в долгах, отказывая себе в самом необходимом.»

Как мы уже видели, земельные владения даже у высшего ком.состава не шли ни в какое сравнение с оным у гражданских чиновников. От части это было следствием того, что содержание чиновников было значительно выше, чем у генералов: «Как говорилось выше, годовое жалованье начальника дивизии равнялось 6000 рублей, а содержание губернатора от 9600 тысяч до 12,6 тысяч рублей в год, т. е. почти вдвое больше.» На «широкую ногу» жили разве что гвардейцы. Генерал Игнатьев красочно, хотя может быть и несколько тенденциозно описывает свою службу в, может быть, самом элитном полку армии Российском Империи – лейб-гвардии Кавалергардском полку. Он отмечает огромную «стоимость» службы в этом полку, которая была связана как с расходами на форму, двух особо дорогих коней и т. д. Впрочем, П.А.Зайончковский считает, что даже это был не самый «дорогой» полк. Таковым он считает лейб-гвардии гусарский полк, при службе в котором в месяц приходилось тратить 500 рублей в месяц – жалование начальника дивизии! Вообще гвардия была некой совершенно отдельной корпорацией, существование которой вносило сильную сумятицу в карьерный рост офицеров.

С одной стороны гвардия комплектовалась за счёт лучших выпускников училищ. Для этого нужно было получить «гвардейский балл» (более 10 из 12). К тому же благодаря системе, при которой выпускники выбирали себе вакансии в порядке средних баллов в гвардию шли лучшие юнкера. С другой стороны вакансии в гвардию имелись только в элитных учебных заведениях. К примеру, в самый элитный Пажеский корпус попасть не дворянину было практически невозможно. Уже четвёртое в полуофициальном списке наиболее престижных училищ Александровское имело всегда минимум гвардейских вакансий и потому Тухачевскому очень повезло в том, что он сумел окончить его лучшим среди юнкеров. Таким образом, уже закрытость училищ, имеющих значительное число вакансий, сильно ограничивало поступление туда неродовитых юнкеров.

Однако это было далеко не последнее препятствие для попадания в гвардию. По негласному, но твёрдо выполняемому и отмечаемому многими исследователями закону: вступление в полк должны одобрить офицеры полка. Эта закрытость, кастовость могла прикрыть дорогу по служебной лестнице любому «вольнодумцу», так как верноподданнические чувства были обязательны для службы в гвардии. Наконец, уже говорилось о «имущественном цензе». Таким образом, в гвардии оказывались в первую очередь богатые, родовитые офицеры. Правда, им нужно было отлично закончить курс училищ, однако большинство столь же, если не более талантливых офицеров даже возможности выйти в гвардейский полк не имели. А ведь гвардия была «кузницей кадров» генералитета царской армии! Более того, продвижение по службе в гвардии было в принципе быстрее и проще. Мало того, что гвардейцы имели преимущество в 2 чина перед армейскими офицерами, там отсутствовал и чин подполковника, что ещё убыстряло рост. Мы уже не говорим о связях и престиже! В итоге большинство генералов было выходцами именно из гвардии, более того, оттуда приходило большинство генералов, не имевших образования Академии Генштаба.

К примеру «в 1914 г. в армии было корпусов армейских – 36, гвардейских – 1. …Обратимся к данным об образовании. Из 37 командиров корпусов высшее военное образование имели 34 человека. Из них Академию Генерального штаба окончили 29 человек, Артиллерийскую академию – 2, инженерную и юридическую – по 1. Таким образом, высшее образование имели 90%. К трем, не имевшим высшего образования, относились командир гвардейского корпуса ген. В.М. Безобразов, 12-го армейского корпуса ген. А.А. Брусилов и 2-го кавказского корпуса ген. Г.Э. Берхман. Из перечисленных командиров корпусов 25 человек в прошлом, а один (ген. Безобразов) в настоящем служили в гвардии.»

Трудно согласиться с автором в том, что это объяснялось исключительно «способностью» гвардейцев. Ведь именно они в первую очередь попадали на высшие должности, не имея образования Академии Генштаба, что сам автор и признаёт: «По «Расписанию» 1914 г. в составе русской армии было 70 пехотных дивизий: 3 гвардейских, 4 гренадерских, 52 пехотных и 11 стрелковых сибирских. Начальниками их были генерал-лейтенанты…По образованию: высшее военное образование имели 51 человек (из них Академию Генерального штаба окончили 46, −41- Военно-инженерную – 4, Артиллерийскую – 1). Таким образом, высшее образование имели 63,2%. Из 70 начальников пехотных дивизий были гвардейцами (в прошлом или в настоящем) 38 человек. Интересно отметить, что из 19 человек, не имевших высшего военного образования, 15 были гвардейскими офицерами. Здесь уже сказывалось гвардейское преимущество.» Как видно, «гвардейское преимущество» сказывается на уровне начдивов. Куда же оно девается при назначении тех же людей на чуть более высокий пост начальника корпуса? Тем более, что по непонятной причине автор ошибся насчёт отсутствия высшего образования у Г.Э.Берхмана, а остальные генералы были как раз выходцами из гвардии. Не имевший высшего образования, зато очень богатый Безобразов так вообще командовал гвардейским корпусом. Таким образом гвардия была «поставщиком» необразованного академически офицерства в высшие армейские эшелоны.

Можно говорить о такой серьёзной проблеме, как отсутствие справедливости в распределении чинов и должностей: более богатые и родовитые офицеры, попав в гвардию имели намного больше шансов сделать карьеру, чем тянувшие лямку и порой более подготовленные (хотя бы из-за менее парадных условий службы) армейские коллеги. Это не могло не сказаться ни на качестве подготовки высшего ком.состава ни на психологическом климате. Известно, что в армии царило разделение на «касты». Как уже говорилось, в особую группу выделялись гвардейцы, имевшие значительные преференции среди всех офицеров. Но нельзя сказать, что внутри гвардии и остальной армии не было трений и различий. Так наиболее образованные офицеры традиционно служили в инженерных войсках и артиллерии. Это отражалось даже в шутках: «красивый служит в кавалерии, умный - в артиллерии, пьяница – во флоте, а дурак – в пехоте». Наименее престижной была, конечно, пехота. А наиболее престижной считалась «аристократическая» кавалерия. Впрочем, и она делилась. Так гусары и уланы смотрели свысока на драгун. Особняком стояла 1-я тяжёлая бригада гвардейской кавалерии: «придворные» Кавалергардский и лейб- гвардии Конный полк, «сражавшиеся» за звание самого элитного полка. В пешей гвардии особенно выделялась т. н. «Петровская бригада» - Преображенский и Семёновский полки. Но, как отмечает Минаков даже тут не было равенства: Преображенский являлся более родовитым. В артиллерии же считалась элитой конная, а вот крепостная традиционно считалась «изгоями», что изрядно «аукнулось» в 1915 году при обороне крепостей. Нельзя конечно сказать, что таких различий не бывает в других армиях, но ничего хорошего в разделении и изоляции друг от друга различных родов войск не было.

Чуть ли не единственной возможностью ускорить карьерный рост для талантливых армейских офицеров было поступление в Николаевскую Академию Генерального Штаба. Отбор туда был весьма тщателен. Для этого нужно было сдать предварительные экзамены, а затем – вступительные. При этом изначально сдавали их лучшие офицеры полков. По данным Шапошникова в год его поступления прошли конкурс 82,6% из сдавших предварительные экзамены. Однако, несмотря на столь тщательный отбор претендентов поступающие имели серьёзные проблемы с общеобразовательными предметами. «1) Очень слабая грамотность, грубые орфографические ошибки. 2) Слабое общее развитие.Плохой стиль. Отсутствие ясности мышления и общая недисциплинированность ума. 3) Крайне слабое знание в области истории, географии. Недостаточное литературное образование» Впрочем нельзя сказать, что это относилось ко всем генштабистам. На примере Б.М.Шапошникова легко видеть, что многие из них не имели и тени выше названных в документе проблем. Тем не менее, нельзя не отметить, что последующие проблемы с образованием в РККА кардинально отличались от аналогичных ещё в царской армии. Образ отлично образованного царского офицера изрядно идеализирован.

Обучение в Академии Генерального Штаба длилось два года. В первый год проходились как военные, так и общеобразовательные предметы, при этом из военных офицеры осваивали дисциплины, относящиеся к боевым действиям частей. Во второй год общеобразовательные предметы заканчивались, а из военных изучались дисциплины, относящиеся к стратегии. Кроме этого каждый день проходили конные занятия в манеже. Как отмечает Шапошников, это было следствием опыта русско-японской войны, когда дивизия в ходе боёв под Яньтайскими копями дивизия Орлова рассеялась, попав в высокий гаолян, когда лошадь начальника штаба понесла и он не смог её остановить, оставив дивизию совершенно обезглавленной, так как командир дивизии был ранен. Возможно, это было уже и излишним для позиционной бойни Первой Мировой, но на критическое замечание самого Бориса Михайловича насчёт архаичности лошади, как способа передвижения по сравнению с вводившимся в Европе автомобилем мы заметим, что русская промышленность просто не обладала возможностью снабдить армию достаточным количеством транспорта. Закупать же за границей его было дорого и достаточно опрометчиво с точки зрения независимости от зарубежных поставок.

Само обучение также имело значительные недостатки. К примеру, многие авторы отмечают слабое внимание к выработке инициативы и вообще практических навыков. Занятия состояли почти исключительно из лекций. На выходе вместо высококлассных штабных работников получались теоретики, далеко не всегда представляющие как действовать реальной обстановке. По словам Игнатьева лишь один преподаватель вообще заострял внимание на воле к победе.

Ещё одной проблемой был огромный расход времени на некоторые совсем устаревшие предметы, как изображение рельефа местности в штрихах. Вообще это искусство было столь запоминающимся предметом, что о нём недобрыми словами пишут многие мемуаристы.
Вопреки известному мифу о увлечении генералитета французской школой Гранмезона, «élan vitale»6, Шапошников свидетельствует о симпатиях к немецким теориям. Правда, он отмечает, что высший генералитет не был знаком с немецкими методами войны.

В общем сильной стороной кадровых офицеров царской армии были боевой дух, готовность к самопожертвованию. И речи не могло быть о безалаберности вроде разговоров о абсолютно секретных вещах в кафе, которые описывает в «Мозге Армии» Шапошников применительно к австрийской армии. Очень много для кадровых военных стоило понятие чести офицера. Молодые офицеры Генштаба после реформ, проведённых Головиным получили в целом неплохое, несмотря на многие недостатки, образование. Особенно важным было то, что тактика немецких войск не была уже для них откровением, как для более старших командующих. Проблема последних была в слабом интересе к саморазвитию, к новшествам как в технике, так и в военном искусстве. Как отмечает А.М.Зайончковский, бедственное положение с подготовкой высшего командного состава отчасти было следствием невнимания Генерального Штаба к проблеме:

«Обращая большое внимание на обучение войск и на усовершенствование младшего командного состава, русский Генеральный штаб совершенно игнорировал подбор и подготовку старшего командного состава: назначение лиц, просидевших всю жизнь после окончания академии на административном кресле, сразу на должность начальника дивизии и командира корпуса было не редкостью.» До русско-японской войны такое положение было особенно рельефно. Доходило до анекдотов: «в 1905–1906 гг. командующий Приамурским военным округом ген. Н.П. Линевич, увидев гаубицу, с удивлением спрашивал: что это за орудие?» Этот же автор отмечает: «Тот же Леневич (правильно Линевич - Н.Б.)не умел как следует читать карты и не понимал, что такое движение поездов по графику. «А среди командиров полков и бригад,- замечает далее Шавельский, - иногда встречались полные невежды в военном деле. Военная наука не пользовалась любовью наших военных». Вторит им и Деникин:

«Японская война, в числе прочих откровений, привела нас к сознанию, что командному составу необходимо учиться. Забвение этого правила и было одной из причин зависимости многих начальников от своих штабов. До войны начальник, начиная с должности командира полка, мог пребывать спокойно с тем «научным» багажом, который был вынесен им когда-то из военного или юнкерского училища; мог не следить вовсе за прогрессом военной науки, и никому в голову не приходило поинтересоваться его познаниями. Какая-либо проверка почиталась бы оскорбительной... Общее состояние части и отчасти только управление ею на маневрах давали критерий к оценке начальника. Последнее, впрочем, весьма относительно: при неизбежной условности маневренных действий и нашем всеобщем благодушии на маневрах можно было делать сколько угодно и безнаказанно самых грубых ошибок; неодобрительный отзыв в описании больших маневров, доходившем до частей через несколько месяцев, терял свою остроту.»

К тому же офицерский корпус высших эшелонов был крайне стар. По возрасту командиры корпусов распределялись следующим образом: от 51 до 55 лет – 9 человек, от 56 до 60 – 20, и от 61 до 65 – 7. Таким образом, свыше 75% командиров корпусов были старше 55 лет. Средний возраст их составлял 57,7 лет. Лишь чуть моложе были командиры дивизий. От 51 до 55 лет – 17, от 56 до 60 – 48 и от 61 до 65 – 5. Таким образом, основная масса начальников пехотных дивизий была старше 55 лет. Средний возраст их составлял 57,0 лет. Правда, начальники кавалерийских дивизий в среднем на 5,4 года были моложе. И это после «чистки», проведённой энергичным военным министром Редигером, впрочем, достаточно быстро лишившемся своего портфеля и заменённым менее твердым Сухомлиновым.За своё достаточно короткое правление аттестационная комиссия, работавшая при его руководстве, были назначены: командующих войсками округов – 6; их помощников – 7; командиров корпусов – 34; комендантов крепостей – 23; начальников пехотных дивизий – 61; начальников кавалерийских дивизий – 18; начальников отдельных бригад (пехотных и кавалерийских) – 87; командиров неотдельных бригад – 140; командиров пехотных полков – 255; командиров отдельных батальонов – 108; командиров кавалерийских полков – 45.

Он же ходатайствовал о увольнении из армии наиболее бездарных полководцев. Но проблемой стал Николай II. Ныне восхваляемый изо всех сил монарх мало заботился о боеспособности армии, куда больше уделяя внимание её форме и лояльности трону. Царь всячески препятствовал снятию угодных ему генералов и финансированию армии в ущерб флоту. Назначение Янушкевича, совершенно не соответствовавшего должности начальника Генерального штаба, к примеру, стало возможным только благодаря протекции Государя. Не меньшая вина лежит и на премьер-министре, так как от него в значительной мере зависило распределение средств бюджета Именно поэтому он защищал от увольнения генералов, проявивших таланты в усмирении восставших, а не на поле боя. Цитируя дневник Поливанова П.А.Зайончковский пишет:

««Получен от е.в. журнал Высшей Аттестационной Комиссии по поводу командиров корпусов; последовало соизволение на увольнение ген. Шутлеворта; против заключения об увольнении ген. Краузе и Новосильцева - высочайшая резолюция «оставить», а против ген. Адлерберга: «я знаю его, он не гений, но честный солдат: в 1905 году отстоял Кронштадт»». Какой крови стоило назначение ничем особенно не отличившегося на полях сражения в Манчжурии, но «героя» подавления революции 1905 года Ренненкампфа командующим армией, вторгавшейся в Восточную Пруссию – общеизвестно.

Правда, нельзя сказать, что положение не пытались выправить. Как пишет тот же Деникин:

«Так или иначе, после японской войны заставили учиться и старший командный состав. Весною 1906 г. впервые появилось по высочайшему повелению распоряжение военного министра: «Командующим войсками установить соответствующие занятия высшего командного состава, начиная с командиров частей до командиров корпусов включительно, направленные к развитию военных познаний». Это новшество вызвало на верхах раздражение: ворчали старики, видя в нем поругание седин и подрыв авторитетов... Но дело пошло понемногу, хотя первое время не без трений и даже курьезов.» Удалось частично привить и интерес к саморазвитию в артиллерийском деле: «Никогда еще, вероятно, военная мысль не работала так интенсивно, как в годы, последовавшие после японской войны. О необходимости реорганизации армии говорили, писали, кричали. Усилилась потребность в самообразовании, и, сообразно с этим, значительно возрос интерес к военной литературе, вызвав появление целого ряда новых органов. Мне представляется, что, не будь урока японской кампании и последовавшего за ним подъема и лихорадочной работы, армия наша не выдержала бы и нескольких месяцев испытания мировой войны...» Однако белый генерал тут же признаёт, что работа шла весьма медленным темпом.

Впрочем, нельзя сказать, что эти меры не сказались на боеспособности армии. А.А.Свечин пишет: «Не меньший прогресс надо отметить и в отношении тактической подготовки войск и в повышении квалификации среднего и низшего командного состава».

Но и этого оказалось недостаточно. Трудно не согласиться с А.М.Зайончковским, давшим очень короткую, но и очень ёмкую характеристику Русской армии перед Первой Мировой Войной: «В общем русская армия выступила на войну с хорошими полками, с посредственными дивизиями и корпусами и с плохими армиями и фронтами, понимая эту оценку в широком смысле подготовки, но не личных качеств.»

Ахиллесовой пятой старой армии было полное отсутствие какой-либо политической подготовки. Офицеры готовы были идти на смерть сами, но они не умели вести за собой. Свечин в своей книге «Искусство вождения полка» указывает на неумение кадровых офицеров общаться с солдатами, понимать их нужды и выстраивать дисциплину, годную не только в мирное время. Надо понимать, что времена фридриховского принципа «солдат должен бояться больше палки унтер-офицера, чем пули противника» давно прошли и удержать солдата на фронте только силой невозможно. Увы, русских офицеров никто просто не учил этому. А учитывая совершенно детские познания в социальных и политических науках нетрудно понять, что офицеры оказались совершенно дезориентированы, столкнувшись с пропагандой социалистических партий. Сказался и отрыв офицеров от солдатской массы. К примеру, Игнатьев отмечает, что мордобой в 1 гвардейской кавалерийской дивизии не применялся исключительно в силу гвардейской традиции. Вполне нормальным явлением считался и так называемый «цуг», сходный по смыслу с современной дедовщиной. Всё это не было заметно значительную часть войны, но развал дисциплины, а как следствие и всей армии в 1917 году отлично показал, к чему может привести невнимание к моральному климату внутри армейского коллектива.

Начало мировой войны полностью перевернуло систему подготовки офицеров. Если до этого они готовились по вполне стройной системе, попадая из кадетского корпуса в училище, а после его выпуска и службы лучшие из них могли окончить одну из академий, то теперь хотя училища и продолжали готовить поручиков, но лишь по сильно урезанному ускоренному курсу. Но и они не могли удовлетворить потребности армии. Было открыто значительное количество школ прапорщиков, выпускавших офицеров с крайне слабыми навыками и знаниями.

Наиболее тяжёлое положение сложилось в пехоте. Часто можно видеть такие оценки:

«Наши пехотные полки потеряли за мировую войну по несколько комплектов командных составов. Насколько могу судить по имеющимся у меня данным, лишь в немногих полках потери офицерского состава убитыми и ранеными спускаются до 300%, обыкновенно же достигают 400 - 500% и более.

Для артиллерии я не располагаю достаточно полными данными. Сведения по ряду артиллерийских бригад говорят о потерях офицерского состава (за всю войну) в 15 - 40%. Потери технических войск еще меньше. В коннице потери очень неравномерны. Есть части сильно потерпевшие, в других убыль совершенно незначительна. Во всяком случае, даже потери наиболее пострадавших конных частей в сравнении с потерями пехоты ничтожны».

Следствием такого положения стало, с одной стороны, резкое «вымывание» кадрового, наиболее подготовленного состава. Т.е. даже те офицеры, что имелись и командовали частями, к концу войны не имели достаточного образования и опыта.«Старший командный (командирский) состав, взятый в одной лишь армии, представляет не столь большую по численности группу, чтобы результаты рассмотрения ее можно было бы без существенных оговорок применить ко всей русской армии …

Прежде всего при рассмотрении данных о командирском составе бросается в глаза значительный процент временно командующих: а именно - 11 из 32 полков…По предшествующей до получения полка службе 27 командиров полков (т, е. почти 85% от общего их числа) принадлежат к строевому офицерству; остальные пять занимали должности в различных заведениях и учреждениях военного ведомства (корпуса, воен. училища и проч.). Среди 32 командиров полков не оказалось ни одного офицера Генер. Штаба. Несомненно это случайность, но случайность очень характерная, указывающая на значительное уменьшение среди командного состава пехоты лиц с высшим военным образованием… Ценз командования полками у большинства очень не велик:

От 1 до 3 мес. у 8 к-ров полков,
от 3 до 6 мес. у 11 к-ров полков,
от 6 до 12 мес. у 8 к-ров полков,
от 1 до 2 лет. у 3 к-ров полков,
более 2 лет. у 2 к-ров полков,

Весь исследуемый офицерский состав можно разделить на 2 неравные, резко отличные группы - на офицеров кадровых и на офицеров военного времени.
К первой группе относятся все штаб-офицеры, почти все капитаны (9 или 10) и небольшая часть штабс-капитанов (7 из 38).
Всего кадровых офицеров - 27, т. е. не полных 4% от общего количества. Остальные 96% - офицеры военного времени»

Итак, кадровые офицеры пехоты выбиты. А кто же их заменил? Вот тут-то и кроется очень серьёзная проблема будущей Красной Армии. Дело в том, что заменяли выбывших офицеров в основном люди, имеющие совершенно недостаточную подготовку как военную, так и просто общеобразовательную. Тот же автор приводит соответствующие таблицы:

Эти таблицы говорит о многом. Во-первых, видно, что звание «капитан» было почти недостижимо для офицера военного времени. Именно высшие офицеры, следовательно, были наиболее интересны в качестве будущих кадров Красной Армии в плане профессиональной подготовки. С другой стороны, они уже достигли высоких постов при «старом режиме» и потому стимул карьеры в новой армии при новых условиях для них не был так силён и потому не были столь лояльны, как младшие офицеры. Во-вторых, следует отметить разницу в общем образовании. Его уровень образования кадровых офицеров был ровный, впрочем, надо отметить, что неполное среднее образование – не совсем то, что требовалось от офицера такой технически насыщенной войны, как Первая Мировая. Зато уже среди штабс-капитанов наблюдается полный разнобой. Появляются офицеры с высшим образованием. Очевидно, это добровольцы военного времени, изначально выбравшие для себя гражданский путь, но судьбу которых изменила Великая война.

Как отмечает известный военный писатель Головин, это был лучший материал для получения офицеров, так как интеллигент легко мог уйти от призыва и потому те, кто пошли в армию имели не только наилучшее общее образование, но и лучший боевой дух, а в некотором роде и лучшие моральные качества, нежели, к примеру, пресловутые «земгусары». С другой стороны множество офицеров имели даже не среднее, а низшее образование или не имели общего образования вовсе. Лишь чуть более трети штабс-капитанов имело законченное среднее образование. Это говорит, с одной стороны, о том, что интеллигенция не очень хотела идти в армию. С другой – что образ офицера «старой армии», как выходца из «образованных классов», получивший распространение в массовом сознании благодаря советскому кинематографу далёк от истины. Армию пополняли, в основном, слабо образованные люди. Было в этом и некоторое преимущество. Ведь этим статистика говорит о классовой близости офицеров военного времени (а, очевидно, именно они и были основным контингентом среди не получивших среднего образования штабс-капитанов) новой власти.

Среди поручиков, подпоручиков и особенно прапорщиков ситуация с образованием становится ещё хуже. Среди прапорщиков лишь менее четверти офицеров имели полное среднее образование, а военные училища, а не школы прапорщиков окончили менее трети от общего количества.

Таким образом, надо отметить две особенности. Во-первых, кадровый состав пехоты был в значительной мере выбит. Ротами, а зачастую и батальонами командовали офицеры военного времени, в принципе, не имевшие достаточной подготовки. Более того, офицеры военного времени не обладали сносным образованием, чтобы суметь восполнить недостатки образования в дальнейшем.

В целом приходится признать, что ещё до Великой Войны офицерство обладало значительными недостатками в подготовке. Более того, если молодые командиры успели получить образование в реформированных училищах и академиях, то высший, более старый командный состав продолжал сильно отставать по своим качествам от требований времени. Тезисы о утере высшего командного состава Красной Армией как катастрофе несостоятельны. Даже не говоря о сомнительной пользе в годы Второй Мировой войны престарелых генералов Первой Мировой, чему блестящий пример – Франция, нельзя не увидеть превосходство именно высшего командного состава будущих противников над отечественными стратегами если не в талантах, то в уровне подготовке. Куда страшнее было выбивание молодых офицеров в годы Первой Мировой, а затем и Гражданской. К сожалению, в отличие от Германии в РИ не сумели наладить качественную подготовку офицеров военного времени и было это по вполне объективным причинам: в России просто не было достаточного количества образованных людей. Как и франко-прусскую войну, войну на Восточном фронте выиграл в значительной мере берлинский школьный учитель.

Интересно отметить, что в Красную Армию попали в большом количестве не выбитые кадры технических войск. А ведь именно эти люди «с ученым кантом и бархатным воротником» по данным Шапошникова имели наибольший процент окончивших Академию Генерального штаба среди принятых туда, что говорит о наилучшей подготовке. Так из 6 поступивших вместе с Шапошниковым инженеров закончили все 6. Из 35 артиллеристов 20, а вот из 67 пехотных офицеров только 19!

Хотелось бы специально для господ "булкахрустов" разместить это материал о реальном положении российского офицерства в начале 20-го века.


Материальное положение офицерства накануне войны так же, как и в начале века, оставалось по-прежнему крайне стесненным. Оклад содержания обер-офицеров был настолько скромен, что молодые офицеры не имели возможности питаться три раза в день. «На офицерское жалование, - рассказывает в своих воспоминаниях Б.М. Шапошников (будущий Маршал Советского Союза), приходилось сдерживать своей аппетит».

Приведем подробный бюджет подпоручика Шапошникова, относящийся к началу века (отметим, что расходы на завтрак в нем не обозначены). При существовании неизменных цен он отвечает материальному положению младшего обер-офицера до 1909 г., когда подпоручик получил прибавку в сумме 15 рублей в месяц.

«Получал я в месяц, - пишет Шапошников, - 67 рублей жалования и 9 рублей квартирных. Всего, следовательно, в месяц 76 рублей, не считая мелких денег по 30 копеек в сутки за караулы. Летом полагались лагерные по 30 копеек в сутки.

Расходы были таковы: квартира - 15 рублей, обед и ужин - 12 рублей; чай, сахар, табак, стирка белья - 10 рублей; на обмундирование - 10 рублей; вычет в батальоны - 10-15 рублей, жалованье денщику - 3 рубля, а всего 60-65 рублей. На карманные расходы, т.е. на все развлечения, оставалось 11-16 рублей в месяц, т.е. почти сколько, сколько я тратил юнкером на свои побочные нужды. Если прибавить летние лагерные деньги, то карманный бюджет составлял 20 рублей». Здесь, как уже указывалось, отсутствуют расходы на завтрак. Не учтены расходы на парикмахерскую, баню, на извозчиков, на библиотеку, на вино и прочие мелкие расходы.

Офицерский бюджет был более чем скромным. Надо к этому добавить, что офицер приобретал обмундирование и снаряжение за свой собственный счет (за исключением получения единовременного пособия в несколько сот рублей для приобретения офицерского обмундирования при окончании военного училища и производства в офицеры). Ежегодно расходы на приобретение форменной одежды составляли, по крайней мере, более ста рублей.

Так, например, парадные сапоги стоили 20-25 рублей, парадный мундир 70-75 рублей. Стоимость других офицерских вещей согласно прейскуранту была следующей: фуражка обер-офицерская - 3 руб.; шапка уланская - 21 руб.; шапка гусарская штабная — 12 руб.; эполеты штаб-офицерские золоченые - 13 руб.; шпоры - от 14 руб.; драгунские и казачьи шашки - 14-16 руб.; офицерские кушаки и шарфы - до 9-10 руб.; башлыки и ранцы - до 3 руб. 75 коп.

Все это, в общей сложности, стоило недешево.

Расходы на обмундирование значительно увеличивались вследствие частой смены формы, по большей части не вызываемой какими-либо соображениями целесообразности. Исключение представляет введение защитной одежды, необходимость чего достаточно убедительно доказал опыт Русско-японской войны.

В 1907 г. восстанавливаются гусары и уланы, что приводит к смене формы в кавалерии. За состоянием формы одежды тщательно следил сам император. Так, за апрель 1909 г. было отдано по высочайшему повелению восемь приказов по военному ведомству об изменении тех или иных деталей формы в отдельных военных частях.

И это не было исключением. В мае-июне того же года опять-таки по высочайшему повелению издается семь приказов, касающихся мелких деталей офицерской формы.

Наконец, в 1913 г. вводится общее изменение формы для пехоты, артиллерии и инженерных войск: на китель пристегивается разного цвета лацкан и парадный воротник, что по идее должно быть заменять парадный мундир.

Все это стоило огромных денег и значительно увеличивало расходную часть бюджета.

Надо заметить, что приобретение новой формы надо было осуществлять сразу. Офицер не имел права донашивать старую форму, как это делал сам Николай II.

До 1909 г. жалование офицеров, включая все виды довольствия, представляло собою следующее:

подпоручик - 660 руб., т.е. 55 рублей в месяц;

поручик - 720 руб., т.е. 60 рублей в месяц;

штабс-капитан - 780 руб., т.е. 65 рублей в месяц;

капитан (командир роты) - 1260 руб., т.е. 105 рублей в месяц;

подполковник (командир батальона) - 1740 руб., т.е. 145 рублей в месяц.

Строевые обер-офицеры и подполковники получали с 1 января 1909 г. прибавку к содержанию, так называемые добавочные деньги, а именно: подпоручик - 180 руб., т.е. 15 рублей в месяц; поручик - 240 руб., т.е. 20 рублей в месяц; штабс-капитан - от 300 до 420 руб.; капитан (командир роты) - от 360 до 480 руб. в год; подполковник (командир батальона) - от 480 до 660 руб., т.е. от 40 до 55 рублей в месяц. Таким образом, новый оклад содержания с 1909 г. составлял: для подпоручика - 70 руб. в месяц; для поручика - 80 руб. в месяц; для штабс-капитана - от 93 до 103 руб. в месяц; для капитана - от 135 до 145 руб. в месяц; для подполковника - от 185 до 200 руб. в месяц.

Однако и после этого содержание офицеров оставалось скромным. Хорошо знавший военный быт главный священник армии и флота протопресвитер Шавельский в своих воспоминаниях писал: «Офицер был изгоем царской казны. Нельзя указать класса царской России, хуже обеспеченного, чем офицерство. Офицер получал нищенское содержание, не покрывавшее всех его неотложных расходов /…/. В особенности, если был семейным, влачил нищенское существование, недоедал, путаясь в долгах, отказывая себе в самом необходимом».

Жалованье полковников и генералов резко отличалось от обер-офицеров. Так, командир полка получал 3900 рублей в год, или более 300 рублей в месяц; начальник дивизии - 6000 рублей, или 500 рублей в месяц, командир корпуса - 9300 рублей, или 775 рублей в месяц91. Однако и эти оклады все же были значительно ниже жалованья, получаемого гражданскими чиновниками соответствующих рангов. Так, министры - чины второго-третьего класса, соответствовавшие по рангу командирам корпусов, в начале века получили содержание в объеме 20 тыс. рублей в год, т.е. вдвое больше. Оклад жалованья членов Государственного Совета, равных по рангу тем же командирам корпусов, равнялся 12-18 тысячам рублей в год. То же наблюдается и при сопоставлении окладов начальников дивизий и губернаторов, стоявших по табели на один ранг ниже первых. Как говорилось выше, годовое жалованье начальника дивизии равнялось 6000 рублей, а содержание губернатора от 9600 тысяч до 12,6 тысяч рублей в год, т.е. почти вдвое больше.

«/…/ После Русско-японской войны, - замечает Шавельский, - русская армия стала трезвенной и благонравной».

В вопросе о распространении пьянства в армии нас несколько насторожил приказ по военному ведомству от 22 мая 1914 г. за № 209. Этот приказ содержал в себе подробный перечень мер, направленных против распространения спиртных напитков в армии (ограничение продажи водки в офицерских собраниях, создание в частях обществ трезвости, чтение лекций о борьбе с алкоголем и т.д.). Однако, как оказалось при всестороннем изучении правительственной политики по борьбе с пьянством в целом по стране этот приказ представился в другом свете.

8 февраля 1914 г. в Государственном Совете происходило обсуждение вопроса о борьбе с пьянством; 11 марта того же года министром финансов П.Л. Барком был издан циркуляр о мерах борьбы с пьянством. 14 апреля опять-таки того же года был издан циркуляр губернаторам о мерах борьбы с пьянством. В свете всего этого становится ясной общая задача приказа как меры общепрофилактического характера, а не отражавшего усиления пьянства в армии.

Само построение приказа также подтверждает это предположение. В приказе отсутствует констатационная часть, а просто содержится перечень мер, направленных против употребления спиртных напитков.

Однако, несмотря на то, что этот приказ явился одной из общих мер, направленных против пьянства в стране, основания для его издания существовали.

Пьянство в армии имело широкое распространение. Об этом неоднократно говорилось в прессе. Так, в московской газете «Вечерние известия» буквально накануне начала войны, 5 июня 1914 г., в статье «Алкоголизм в армии» писалось: «За последнее время в военной и частной печати не раз указывалось и приводились статистические цифры о все растущем потреблении алкоголя в армии. Было доказано огромное деморализующее значение алкоголя на армию в смысле дисциплины и состояния воинского духа.

Голоса об этом в последнее время стали раздаваться настолько часто и настойчиво, связывая вопрос об алкоголизме в армии с тревожными слухами о войне, - что военный министр обратил, наконец, на это внимание и издал приказ против употребления в армии спиртных напитков».

Касаясь этого приказа, газета критиковала его за неконкретность: «К сожалению, приказ дальше угроз о строгом наказании за пьянство не идет и не указывает никаких культурных и конкретных мер по борьбе с этим страшным злом армии». «А бороться, - заключает газета, - циркулярами и угрозами бесполезно».

О наличии пьянства в армии упоминает в своих записках и военный министр А.Ф. Редигер.

Таким образом, несмотря на нищенское содержание, получаемое офицерством, пьянство с каждым годом увеличивалось. Поэтому, к заключению протопресвитера Г. Шавельского о том, что после Русско-японской войны армия стала более трезвой, надо отнестись с большой осторожностью.

Собственно возможность для всякого рода развлечений типа кутежей, была очень ограничена, как уже говорилось выше, финансовыми возможностями. Эту возможность имели лишь гвардейцы да часть офицеров кавалерии.

Имели ли офицеры какие-либо дополнительные доходы кроме жалования? На этот вопрос нельзя ответить утвердительно, по крайней мере, имели их далеко не все, а только некоторые категории.

Маршал Шапошников вспоминает по этому поводу следующее. «Что греха таить, - пишет он, - были здесь и сделки с подрядчиками фуража, был и эскадронный навоз, который охотно по высокой цене покупали местные жители».

Более обстоятельно об этих доходах рассказывает в своих записках военный министр Редигер. «В кавалерийских частях, особенно в Западных округах (где была расположена основная масса кавалерии - П.З.) фуражный подрядчик платил ежемесячное жалование командиру полка, и его помощникам, и эскадронным командирам, и затем вахмистрам, и проч. /…/. Полковник Юхин, - продолжает он, - назначенный командиром одного из полков отдельной кавалерийской бригады, подал в отставку, так как не хотел брать взяток и вместе с тем не хотел уличать других членов бригады в том, что они их берут. Оказалось, что такой порядок невозбранно существовал в бригаде с момента ее образования и что взятки получали и начальники бригады. Дело происходило в Виленском военном округе. Дело было замято», - заключает Редигер.

Эта система дохода от фуража имела место не только в кавалерии. «В артиллерии, - говорит Редигер, - дело обстояло почти так же. В пехоте не было систематических хищений, но много мелких».

Следует также упомянуть о незаконных «доходах» офицеров и военных чиновников интендантского ведомства. Правда, говорил в своих воспоминаниях В.А. Сухомлинов «в мирное и военное время русское интендантство крало относительно не больше, чем в иностранных армиях».

Мы не имеем данных, как обстояло дело в интендантствах других европейских армий, но в русской армии злоупотребления в интендантском ведомстве были велики. Так, А.А. Поливанов в своем дневнике в записи от 25 августа 1908 г. пишет:

«Сенатор Гарин, ревизующий полицию в Москве, /…/ читал мне выдержки из дознания, где фабрикант Тиль заявляет, что за 25 лет им передано взяток интендантству до 20 милл. руб. Указаны фамилии».

В заключение вопроса о различного рода хищениях и взяточничестве надо заметить, что военный министр В.А. Сухомлинов, пожалуй, единственный из российских военных министров брал взятки.

Приказ по военному ведомству от 1910 г. предусматривал создание «в виде временной меры в интендантском ведомстве суда общества офицеров и классных чинов /…/ замеченных в неодобрительном поведении или поступках, хотя не подлежащих действию уголовных законов, но несовместимых с понятиями о служебном достоинстве или изобличающих в названных чинах отсутствие правил нравственности или благородства».

Указанные лица подвергались названному суду, который мог принимать следующие меры: внушение, удаление из ведомства или оправдание. Создание указанного суда бесспорно свидетельствовало об определенном неблагополучии в этом ведомстве.

Резюмируя вопрос о состоянии пьянства в армии, считаю, что никаких оснований для утверждения об его увеличении нет.

Однако пьянство безусловно имело место среди офицерства, имелись и факты различных безобразий. Подтверждением этого является приказ по военному ведомству от 21 января 1914 г. за № 42. «За последнее время, - говорилось в приказе, - имели место случаи с нежелательными последствиями, которые показали отсутствие выдержки со стороны офицеров, а вместе с тем обнаружили недостаток надлежащего нравственного воздействия и заботливости /…/ со стороны начальствующих лиц /…/ обязанных своим авторитетом давать надлежащее направление молодым офицерам».

Далее указывалось, что «государю императору благоугодно было обратить особо серьезное внимание на это явление /…/ и принять самые решительные меры предотвращения возможного повторения подобного в будущем». «Г.г. офицерам, - говорилось в заключении, - предлагаю проникнуться сознанием, что высокая честь ношения офицерского мундира, возлагает на каждого, носящего этот мундир, особую заботу оберегать его от каких бы то ни было нареканий».

Этот приказ говорит сам за себя.

В соответствии с этим создаются суды офицерской чести. «Для охранения достоинства военной службы и поддержания доблести офицерского звания», — говорилось в приказе за № 167 за этот же год. На эти суды возлагалось обсуждение следующих вопросов: «Рассмотрение поступков, несовместимых с понятиями о воинской чести, служебном достоинстве, нравственности и благородстве; разбор ссор, случающихся в офицерской среде».

В 1914 г. были созданы соответствующие суды для отдельного рода войск: «Суд офицерской чести главного артиллерийского управления» (приказ № 98), «Суд чести офицеров корпуса военных топографов» (приказ № 136), «Суд чести офицеров казачьих войск» (приказ № 167). Был создан даже «Суд чести офицеров отдельного корпуса жандармов» (приказ № 58).

Надо сказать, что всякого рода случаи недостойного поведения офицеров попадали в периодическую печать и муссировались, а порой и раздувались, на страницах газет либерального направления. Об этом писал в одном из всеподданнейших докладов Командующий войсками Московского военного округа, генерал П.А. Плеве, указывая на необходимость «усилить наказание за несправедливые и злостные выходки в печати на корпус офицеров».

Сегодня поговорим о нашей армии. Конца 19 — начала 20 века. Как жили тогда наши солдаты? Как жили тогда наши офицеры? Слово очевидцу.

Полковник Е.А.Никольский – прошел большую военную школу. Кадет, молодой офицер императорской армии. Затем в 1905–1908 гг. заведовал «Особым делопроизводством» при Военностатистическом отделе Главного штаба и отвечал за работу с военными агентами. Подготовил проект создания в России …разведки. Главного разведывательного управления. Именно по его лекалу эта наша спецслужба и будет создана только не царским правительством, а большевиками.

Скажу сразу — книга Никольского настолько интересна, что будем ещё возвращаться к ней. Поэтому о его дальнейшей судьбе я пока не буду рассказывать.

Итак, слово полковнику Никольскому (Цитаты по книге Е.А.Никольский. Записки о прошлом. Русский путь, Москва, 2007)

Интересно вспомнить вообще материальную сторону жизни

Воинских частей конца XIX века столетия. Стрелки почему-то считались на правах так сказать «молодой гвардии», но отличались от обыкновенных пехотных войск только тем, что солдаты и офицеры получали незначительно большее жалование, сравнительно с пехотными. Так, солдат получал больше на 3 или 4 копейки в четверть года, офицер на чин выше получал больше на 1 рубль и 25 копеек в месяц. Все получавшееся офицерами содержание слагалось из следующих частей: жалованья, столовых и квартирных. Кроме того давалась небольшая сумма на освещение и отопление. Подпоручик получал жалованья – 26 рублей 25 копеек, столовых – 15 рублей, квартирных – 112 рублей в год и около 20 рублей на отопление и освещение. Жалованье и столовые выдавались помесячно, а квартирные деньги, на отопление и освещение – раз в три месяца. Всего в месяц – около 53 рублей.

Надо заметить, что были обязательные расходы: ежемесячно производились вычеты из содержания на офицерское собрание, библиотеку, в «заемный капитал», в обмундировальную артель, на устройство полкового праздника, на встречу Нового года, разговение в день Пасхи, разные вечера и встречи начальства и инспектировавших полк персон. Таким образом, младший офицер ежемесячно получал на руки при самой аккуратной жизни не более 30-35 рублей, из которых должен был уплатить за квартиру и в собрание за стол не менее 25-28 рублей. Что же оставалось на другие необходимые расходы, как, например, прачка, покупка нового белья?

Стрелок получал деньгами 54 копейки раз в три месяца. На продовольствие в распоряжение полка ему отпускалась стоимость ½Д фунта мяса с костями и салом, которого полагалось 6 золотников** в сутки и, кроме того, стоимость некоторого количества зелени - все по расчету на местные справочные цены продуктам. Вообще, весь отпуск на продовольствие солдата не превышал 7-9 копеек в сутки. Интендантство не в зачет отпускало ржаную муку и крупу гречневую и пшенную по расчету 2,5 <золотника> муки и 32 золотника гречневых или ячневых круп на человека в сутки. Вот и все, что давало правительство солдату; не было отпуска ни чая, ни сахара, ни кофе, ни масла, ничего вообще более.

Встав утром, солдат пил, если имел свои деньги, собственный чай с небольшим кусочком своего сахара с черным казенным хлебом, которого ему отпускалось по расчету 3 фунта на человека. Если солдат денег не имел, то он пил одну горячую воду с хлебом зимой, когда была необходимость согреться хоть немного, встав с холодной постели. Но не во всех частях войск солдат получал свои 3 фунта хлеба на руки и мог его есть, когда хотел. В войсковых частях, в которых командиры соблюдали особенную экономию, применялось так называвшееся «довольствие с лотка». При этом способе солдатам отпускалось хлеба не по 3 фунта каждому в руки, а но время еды резали хлеб на куски. Солдаты брали из общей массы столько, сколько хотели. Редко кто из них при таком порядке был в состоянии съесть свои 3 фунта, часть хлеба не съедалась и получалась немалая экономия муки, за которую интендантство возвращало полку деньгами, поступавшими в полковые экономические суммы. Зато у солдата не оставалось хлеба для утра.

Нормально в армейских частях, расположенных в провинции, даже в специально построенных казармах не было отдельных помещений для столовых. Казармы строились и тем более нанимались у частных лиц возможно меньшего объема, причем преследовалась экономия в наемной плате, в отоплении и в освещении. Ообыкновенно не было даже помещений для занятий словесными науками и обучения солдат грамоте, уставам. Занятия проводились прямо там, где они спали, солдаты при этом сидели группами на своих кроватях. Казарма состояла из одного большого помещения, в котором солдаты проводили все свое время занятий и отдыха, и двух отдельных комнат, из которых в одной помещался ротный цейхгауз, а в другой фельдфебель и ротная канцелярия. Иногда встречались небольшие комнаты для ротных мастерских.

В двенадцать часов дня был обед. Солдаты шли вразброд на кухню с котелками и получали щи или суп с крупой и зеленью, порцию вареного мяса, состоявшую из небольших кусочков, нанизанных на палочку, и кашу с салом. Обед не был разнообразным. Супы - борщ, щи или картофельный, каши - гречневая или ячневая. Вот и все меню солдатского обеда. В посты Рождественский и Великий мяса не давалось, отпускалось на каждого для супа "А, фунта рыбы сушеной или соленой. Обыкновенно вобла или судак. На ужин в шесть часов солдаты получали остатки, если были, супа от обеда, и кашу. Вот и все, чем кормили нашу армию.

Гвардия имела больший денежный отпуск*, и части войск, стоявшие в селищах, имели свои участки земли, на которой разводили огороды, и потому на деньги, отпускавшиеся на зелень, улучшали продовольствие.

Спали солдаты или на общих нарах, или, если полк имел достаточные экономические суммы, на отдельных койках. Отпуска от казны на койки не было, также как и на подушки, одеяла и постельное белье - это солдаты имели, если могли, собственное. Полки, если экономические суммы были достаточными, заводили одеяла.

Экономические суммы образовывались главным образом из сбережений остатков от продовольствия, отпускавшегося непосредственно интендантством**, экономии на освещении казарм и их отоплении. Обыкновенно после занятой, т.e. в пять часов дня, в помещениях царил полумрак, так как горело самое ограниченное число ламп. Так же было и в холодное время года - печи топились не все, а по очереди, а между тем отпуск денег на отопление производился по расчету всех печей и на все холодные дни.

Стирку своего грязного белья солдаты производили в бане во время мытья. Посещали баню один раз в две недели, а между тем деньги войсковые части на мытье людей и их белья получали отдельно по расчету числа солдат и на каждую неделю.

Только после первой революции правительство спохватилось, и главнокомандующий Петербургским военным округом великий князь Николай Николаевич отдал приказ, в котором обещалось в самом не продолжительном времени увеличить содержимое как офицерам, так и солдатам и улучшить их быт. Действительно, вскоре было прибавлено содержание офицерам: младшим – на 25 рублей в месяц, старшим – соответственно более. Солдатам было назначено следующее жалованье: рядовому – 50 копеек в месяц и унтер-офицеру – несколько больше. Быт солдата был значительно улучшен: установили чайное и постельное довольствие, увеличен был отпуск денег на продовольствие.
Но и эти меры не были достаточны, так как и денежное довольствие нашей армии, и продовольствие, и вообще содержание значительно отставали от расходов на довольствие армий иностранных государств.

Мой комментарий : Часто задают один и тот же вопрос: почему англосаксам удавались тайные операции? Куда смотрела русская разведка и контрразведка?

Никольский дает ответ на эти вопросы.

Просто запомните – проект создания Главного разведывательного управления (еще только проект!) был написан им …в 1907 году!

До этого года разведки в России просто не было.

Этот вопрос я хотел бы задать государю. Так ведь не ответит уже.

Итоги такой трагической слепоты мы все знаем.