Белый дом и желтая справка. Желтая справка что это

Раз уж я сказал «а», то пора бы добраться и до «ё, п, р, с, т». Я имею в виду, продолжить разговор, который был начат . Точнее, про психиатрическое наблюдение.

Всего принято говорить о двух основных видах психиатрической помощи. О стационарной, когда пациент находится в нашем уютном заведении по программе психиатрического оллинклюзива, и об амбулаторной — когда пациент время от времени приходит (или не приходит) на приём к участковому психиатру.

Так вот, понятие «психиатрическое наблюдение» - или «учёт», как ранее это называли - как раз относится к амбулаторной психиатрической помощи. В принципе, логично: пока человек лежит в стационаре, опция наблюдения включена в сервис (немного навязчивый, но такова уж специфика) по умолчанию. А когда выписался? Или если вовсе не лежал в больнице, а обратился сам, но врач счёл, что все деликатесы современной психофармакологии пациент может вкушать и дома?

Вот тогда и вступает в силу то, что называется амбулаторной психиатрической помощью. Которая может быть предоставлена пациенту в двух видах. В виде консультативно-лечебной помощи или в виде диспансерного наблюдения. Или — или. В полном соответствии со статьёй 26 «Закона о психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при её оказании». Разберём подробнее?

Итак, консультативно-лечебная помощь (или консультативная группа, на нашем жаргоне). Что там в статье закона? «...оказывается врачом-психиатром при самостоятельном обращении лица, страдающего психическим расстройством, по его просьбе или с его согласия, а в отношении несовершеннолетнего в возрасте до 15 лет — по просьбе или с согласия его родителей либо иного законного представителя». Теперь переведу с зубодробительного юридического на общепонятный русский.

Консультативно-лечебная помощь — она для тех, у кого расстройство психики не особо тяжёлое, болезнь течёт благоприятно, и прогноз этой самой болезни позволяет надеяться на лучшее. Не обязательно на выздоровление — но хотя бы на то, что будет устойчивая ремиссия, вызвана ли она аккуратным приёмом лекарств, либо наступила сама по себе. Почему именно для таких пациентов? Да потому, что этот вид помощи оказывается исключительно на добровольной основе. Когда пациент согласен на такую помощь. А соответственно, он волен приходить на приём тогда, когда сам захочет или сочтёт нужным. А не сочтёт — так может и не приходить. И вызвать его пред светлы очи участкового врача никто права не имеет.

Означает ли это, к примеру, что все шизофреники обязаны быть под диспансерным наблюдением, и никаких им послаблений в виде консультативно-лечебной помощи? Ничего подобного! Если у такого пациента наступила качественная, длительная ремиссия, и если он является дееспособным — пожалуйста, он может быть переведён в эту группу из группы диспансерного наблюдения. Внимание! Недееспособный пациент по умолчанию должен находиться под диспансерным наблюдением!

Чаще же в консультативно-лечебную группу попадают следующие товарищи:

с неврозами, неврозоподобными реакциями на стресс и расстройствами адаптации;
с лёгкой умственной отсталостью;
с расстройствами личности (раньше их называли психопатиями), если эти расстройства более-менее компенсирваны и не мешают социальной адаптации;
если был перенесён острый психоз или психотический приступ, закончившийся выздоровлением или наступлением полноценной ремиссии;
с органическими поражениями головного мозга (из-за травмы, болезни сосудов мозга, либо ещё по какой причине) — но если нет психоза, слабоумия или выраженной психопатизации, мешающей в быту или на работе;
перенесшие выраженный непсихотический (к примеру, тот же депрессивный, но без суицидальных попыток и бреда самоуничижения) эпизод, который не оставил после себя серьёзных нарушений в психике.

Этот перечень, естественно, неполный — просто наиболее характерный. Каковы перспективы пациента, получающего консультативно-лечебную помощь? Тут всё зависит от того, как он себя будет в дальнейшем чувствовать. Если болезнь стойкая и упорная, но не становится тяжелее — то так и будет находиться в этой группе. Если вдруг заболевание решит проявить себя в полную силу, либо, скажем, после длительной ремиссии у того же шизофреника разовьётся обострение в виде психоза, либо у пациента органическое поражение головного мозга со временем выльется в слабоумие или обусловит наступление того же психоза — то ему будет назначено уже диспансерное наблюдение.

Если же (на что мы и надеемся) психическое состояние человека станет настолько хорошим, что у него просто не будет необходимости обращаться к нам за помощью — скажем, в течение года-двух — то мы можем амбулаторную карту этого человека отправить в архив. Там она будет храниться 50 лет, но это уже совсем другая история.

Про диспансерное наблюдение, а также о том, кому всё это больше нужно и кому чем аукается, я расскажу в следующих постах.

Какого цвета шизофрения, или возможности цветовой психодиагностики

Л. В. Львова, канд. биол. наук

Цвета оказывают на человека физиологическое воздействие, и оно объективно. А отношение к цветам — субъективно. Я не знаю, почему человек находит один цвет привлекательным и симпатичным, а другой нет. Он и сам не знает, почему делает такой выбор. Но, предпочитая или отвергая какие-то цвета, он предстает таким, какой есть на самом деле, а не каким пытается казаться. Можно сказать, что цветовой выбор не может лгать.

Макс Люшер

В 20-х годах прошлого столетия психиатры обратили внимание на неадекватность цветовой палитры рисунков больных шизофренией. Несколько десятилетий спустя, в 50-х удалось выделить два основных признака неадекватности — несоответствие используемых цветов реальной действительности и нереалистичное распределение светотеней. Со временем стало ясно, что характер обнаруживаемой неадекватности определяется клинической картиной болезни и что цветовое решение рисунков отражает не только эмоциональное состояние больных, но и содержание их бредовых и галлюцинаторных переживаний. Примерно тогда же, в 60-х появилась гипотеза о нарушении цветоэмоционального ассоциирования при шизофрении. Впоследствии эта гипотеза была подтверждена при изучении цветовых предпочтений больных шизофренией с помощью цветовых образцов Г. Г. Автандилова. Но, несмотря на многочисленные исследования, ответ на, казалось бы, простой вопрос: существуют ли какие-либо специфические цветовые предпочтения у больных шизофренией и, если существуют, то какими факторами они определяются, — так и не был найден. Ответить на него, а заодно и оценить возможности цветовой психодиагностики попытался кандидат психологических наук, доцент Харьковской государственной академии культуры Борис Базыма. Попытка оказалась удачной…

Небольшое отступление

Сегодня трудно найти человека, хотя бы «краем уха» не слышавшего о цветовом тесте Люшера. Тем не менее, мало кто знает, что в свое время над проблемой цветовых тестов работало много институтов в разных странах, но, как отметил в одном из своих интервью автор теста, «практически никто из них не пришел к достойному результату», поскольку все они подбирали цвета эмпирическим путем, без какой-либо системы. Тогда как Макса Люшера, по его же собственным словам, в первую очередь интересовало, каким образом функционирует психика человека как саморегулирующаяся система. И только разобравшись в тонкостях саморегуляции психики, а заодно и создав новое направление психологии — регуляционную психологию, он взялся за разработку цветового теста. Благодаря такому подходу тест получился универсальным: «система координат регуляционной психологии позволяет точно определить и описать воздействие цвета на поведение человека, на его мотивацию и стиль мышления, на его коммуникативные особенности, а также на все то, что человек переживает эмоционально».

Свою работу над тестом Люшер начал с поиска цветов, вызывающих определенную реакцию в организме человека. При этом ему «было все равно, как они называются». Вначале он занялся подбором цвета, стимулирующего вегетативную нервную систему человека. (Таким цветом оказался красно-желтый.) Потом — цвета, вызывающего противоположную реакцию. (Таким цветом оказался темно-синий.) Потом подобрал еще два цвета, практически у всех людей вызывающих одни и те же реакции, — сине-зеленый и желто-красный. (Сине-зеленый обычно ассоциируется с прочностью и стабильностью, желто-красный — с раскрепощенностью, открытостью по отношению к внешнему миру и окружающим.)

Впоследствии эти четыре цвета в качестве основных были включены в краткий вариант цветового теста. В качестве дополнительных туда вошли: серый, фиолетовый, коричневый и черный. Полный вариант цветового теста Люшера, или клинический цветовой тест, состоит из семи цветовых таблиц:

  • «серого цвета», включающей средне-серый, аналогичный серому из восьмицветной таблицы, темно-серый, черный, светло-серый и белый;
  • восьмицветной таблицы (т. е. краткого варианта цветового теста);
  • таблицы «четырех основных цветов»;
  • «синего цвета», включающей темно-синий (аналогичный темно-синему в таблицах 2 и 3), зелено-синий, сине-красный, голубой;
  • «зеленого цвета» — коричнево-зеленый, сине-зеленый, зеленый и желто-зеленый;
  • «красного цвета» — коричневый (аналогичный коричневому из краткого варианта теста), красно-коричневый, красно-желтый, оранжевый;
  • «желтого цвета» — светло-коричневый, зелено-желтый, оранжевый с большей долей красного и желто-красный.

Нетрудно заметить, что, начиная с четвертой таблицы, цвета теста Люшера соответствуют определенным «цветовым колонкам» — колонкам «основных» цветов, а один и тот же цвет повторяется в нескольких таблицах. «Повторение цветов нужно для того, чтобы определить, насколько устойчивы цветовые предпочтения человека, — поясняет Люшер, — а толкование, интерпретация результатов проводится по особой формуле и зависит от силы индивидуального предпочтения каждого цвета».

Сама процедура тестирования сводится к ранжированию цветов по степени их субъективной приятности (симпатичности). При этом испытуемого непременно просят «отвлечься от ассоциаций, связанных с модой, традициями, общепринятыми вкусами и постараться выбирать цвета, исходя только из своего личного отношения».

Первой предъявляется для ранжирования таблица «серого цвета». Испытуемый должен назвать наиболее приятный для него цвет. (Выбранный цвет заносится в протокол на первое ранговое место). Затем выбрать опять-таки самый приятный цвет из четырех оставшихся. (Этот цвет заносится в протоколе на вторую позицию.) Затем из трех оставшихся выбрать самый неприятный для себя цвет. (Он заносится в протоколе на последнюю позицию.) При проведении индивидуальной диагностики на этом работа с «серой» таблицей закачивается. При исследовании группы испытуемых дополнительно определятся ранги последних двух цветов.

При работе с восьмицветной таблицей испытуемый должен пять раз подряд выбрать симпатичные ему цвета: сначала из восьми, затем из семи оставшихся и т. д. После выбора пяти приятных цветов нужно выбрать самый несимпатичный цвет из трех оставшихся, которому присваивается последний, восьмой ранг. Менее симпатичному из двух оставшихся цветов присваивается предпоследнее, седьмое место, а более симпатичному — шестое.

Начиная с таблицы «четырех основных цветов», процедура тестирования меняется: ранги определяются попарным сравнением цветовых образцов друг с другом. Иначе говоря, из каждой пары цветов испытуемый должен выбрать более приятный.

Обычно наблюдается иерархия цветовых выборов: какой-то цвет выбирается испытуемым три раза, какой-то — два, какой-то — один, какой-то вообще не выбирается, т. е. выбор носит «ступенчатый» характер. Иногда иерархия отсутствует и тогда необходимо провести повторное ранжирование. Если же и при повторном ранжировании выбор остается «не ступенчатым», в таблицу «оценочных чисел» протокола вносятся результаты последнего тестирования по данной таблице.

По завершении тестирования по таблицам 3–7 число выборов в пользу каждого цвета подсчитывается и заносится в таблицу «оценочных чисел». Напоследок, чтобы исключить влияние побочных факторов и выяснить, меняются ли цветовые предпочтения с течением времени, испытуемый снова должен проранжировать цвета «основной», «восьмицветной» таблицы. На этом процедура тестирования заканчивается. Начинается обработка полученных результатов, в том числе, и с привлечением математических методов.

Симпатии и антипатии

Проанализировав с помощью клинического теста Люшера цветовые выборы больных с шизофренией различных форм и типов течения (150 человек, в возрасте от 17 до 64 лет), психических больных других нозологий с шизофреноподобной симптоматикой (92 человека) и психически здоровых людей (383 человека), Борис Базыма обнаружил много интересного.

Прежде всего, среди больных шизофренией оказалось достоверно больше — по сравнению с обеими контрольными группами — «почитателей» наиболее ярких и светлых тонов, в особенности, красного, желтого, оранжевого, желто-зеленого и голубого. Тогда как темные, мрачные цвета (к примеру, черный, темно-синий и коричневый) в качестве приятных и симпатичных больными шизофренией выбирались достоверно реже, чем испытуемыми контрольных групп. И что любопытно: если в группе психически здоровых людей ярким, светлым цветам преимущественно симпатизировали мужчины, то в группе шизофреников такой выбор был свойственен женщинам. Причем у больных женщин, как и у психически здоровых, с возрастом цветовые предпочтения «смещались» в сторону спокойных, сине-зеленых тонов. На цветовом выборе мужчин с шизофренией возраст никоим образом не сказывался.

В целом же, цветовые предпочтения больных шизофренией гораздо больше отличались от психически здоровых, чем от психически больных с шизофреноподобным синдромом: в первом случае они касались 23 из 33 цветов полного теста Люшера, во втором — только 6. В то же время какой-либо специфический цветовой профиль у больных шизофренией отсутствовал: нередко ранговые ряды цветовых предпочтений больных шизофренией и здоровых полностью совпадали.

Одним словом, шизофрения явно влияла на цветовые предпочтения, усиливая «чувство симпатии либо антипатии к определенным цветам». Но «какого-либо одного цвета или цветового профиля она не имела. А это означает, что «цветовые выборы по тесту Люшера не могут служить средством нозологической диагностики в отдельных случаях».

Факторы влияния

Проведя детальный анализ результатов тестирования больных шизофренией, Борис Базыма обнаружил, что их цветовые предпочтения во многом определяются типом течения болезни, давностью заболевания и ведущим психопатологическим синдромом. Влияние первого фактора, в частности, проявлялось наличием прямой зависимости между выраженностью основной тенденции цветовых выборов и степенью прогредиентности шизофрении. (Если цветовые выборы больных малопрогредиентной шизофренией отличались некой сбалансированностью, то у больных с непрерывно-прогредиентной шизофренией, характеризующейся практическим отсутствием ремиссий и тотальными личностными изменениями, «тенденция предпочтения ярких и светлых оттенков Люшера носила особо утрированный характер».) Влияние второго фактора (длительности заболевания) проявлялось обратным эффектом: у длительно — более 10 лет — болеющих основная тенденция в определенной мере нивелировалась, особенно у больных с редукцией продуктивной симптоматики (т. е. бреда или галлюцинаций) и нарастанием эмоционального оскудения.

Оценивая роль третьего фактора — ведущего психопатологического синдрома, Борис Базыма прежде всего обратил внимание на различия цветовых предпочтений больных с синдромами параноидного типа (параноидным, галлюцинациторно-параноидным, депрессивно-параноидным расстройствами) и больных с синдромами непараноидного типа (неврозоподобными, психопатоподобными или апато-абулическими расстройствами).

Дело в том, что больные с неврозоподобными расстройствами испытывали явную антипатию к красному цвету, отводя ему 5–7 места основной таблицы Люшера. (В трактовке исследователя «отвержение красного свидетельствовало о перевозбуждении, непереносимости сильных раздражителей».)

У больных с психопатоподобными расстройствами аналогичные чувства вызывал зеленый цвет. Параноидные больные с ипохондрическим содержанием бреда или галлюцинаций особую симпатию проявляли к коричневому цвету. И самое любопытное, что за их, на первый взгляд, нелепыми жалобами (к примеру, «на мой желудок действуют какими-то лучами, и он гниет», или «у меня изо рта идет смердящий запах»), которые расценивались психиатрами как бред или галлюцинация, действительно стояла та или иная соматическая патология. (Для психически нормальных людей подобный выбор характерен в двух случаях — при фрустрации (т. е. вытеснении) физиологических потребностей и при соматической патологии.) В равной мере это относится и к цветовым сочетаниям. К примеру, больные, отдавшие первые два места цветового ряда паре фиолетовый–красный, как правило, испытывали сексуальные проблемы.

Некоторые больные с параноидной настроенностью после выбора двух-трех наиболее приятных цветов отказывались продолжать цветовое ранжирование, аргументируя свой отказ тем, что все цвета хороши. Борис Базыма объясняет обнаруженный психологический феномен присущим таким больным высоким уровнем враждебности по отношению к окружающим. Точнее, вытеснением враждебности из сознания. Как следствие, больной декларирует гипертрофированное «положительное» отношение к окружающим. Сама же враждебность — согласно механизмам проекции — приписывается окружающим, что «сказывается даже на отношении к цветам, которые в качестве знаков и символов могут способствовать ее (т. е. враждебности) проявлению». Не исключено, считает Базыма, что невозможность канализации враждебности в патогенезе параноидной шизофрении играет одну из ведущих ролей.

Но вернемся к цветовым предпочтениям параноидных больных.

Подавляющее большинство обследованных пациентов с параноидным синдромом особенно симпатизировали красному цвету. Цвету, с которым «связывается все самое активное, сильное и энергичное — от неописуемой радости до дикого гнева». К тому же «красный — действие, которое, во что бы то ни стало, должно осуществиться, освободившаяся энергия, которую практически нельзя погасить, раз и навсегда сделанный выбор». Следовательно, подобное предпочтение «означает установку на непримиримую борьбу, поиск врагов, признание лишь крайних мер и отрицание компромиссов», — делает вывод Борис Базыма. Пребывая в «красном состоянии», больной «ищет борьбу и сопротивление, и если не находит этого в реальном мире, то обращается к иллюзорному». Это что касается переживания «красного состояния». Но по существующим канонам предпочтение красного означает еще и стремление к такому состоянию. В случае с параноидными больными, прошедшими курс лечения, по наблюдениям Базымы, сохранение повышенной симпатии к красному свидетельствует о некачественной ремиссии и предвещает скорое обострение.

И еще одна немаловажная особенность цветовых выборов. Антипод красного — синий цвет, символизирующий гармонию, в ранговых рядах цветовых предпочтений параноидных больных выше пятого места обычно не поднимался. «Поэтому, с точки зрения цветовой психологии, лечение параноидных больных должно включать в свои цели и обретение ими возможности переживать «синие состояния» — релаксацию, умиротворение, чувство удовлетворения», — считает Базыма. Кстати, предложенный подход нашел поддержку у психиатров. Однако реализован так и не был — помешало, как всегда, отсутствие средств.

Сомнения и находки

Эмоциональные нарушения при шизофрении проявляются, главным образом, неадекватностью, амбивалентностью и эмоциональной тупостью.

Неадекватность, как правило, предшествует амбивалентности. С неадекватности начинается эмоциональное деградирование больного шизофренией, завершающееся тотальным эмоциональным оскудением.

По мнению Базымы, основанном на многолетних наблюдениях, неадекватность, амбивалентность и эмоциональная тупость — не самостоятельные формы эмоциональной патологии, а три стадии единого процесса. Прежде всего потому, что в них «проявляется существенно общее — выхолащивание эмоциональных значений цвета и замена их предметными, второстепенными ассоциациями».

Что касается эмоциональной неадекватности, то ее особенность состоит в приписывании цвету несвойственных — с точки зрения психически нормального человека — значений, основанных на каких-то индивидуальных ассоциациях. К примеру, один больной, отдавший первое место в ранговой таблице теста Люшера черному (что, к слову, при шизофрении случается крайне редко), пояснил свой выбор следующим образом: «Цвет мира, а не войны, потому что черный — цвет земли, поэтому он и радостный». Другой больной, поставивший черный на последнее место, вначале охарактеризовал его как: «Цвет ночи, когда заходит солнце, чувствую себя гораздо лучше», а потом добавил «но и плохой, сам по себе цвет не очень хороший». Здесь уже явно просматривается переход эмоциональной неадекватности в амбивалентность, которая проявляется объединением в представлении больного противоположных значений цвета.

Психически здоровый человек, тоже порой испытывающий двойственные чувства, в том числе и к цвету, способен избавиться от них с помощью иерархии признаков. Больному шизофренией с эмоциональной амбивалентностью это не по силам. Для него все значения и ассоциации цвета «имеют примерно равную ценность, и актуализация их зависит в основном от ситуативных причин». В работе Базымы были случаи, когда пациенты перекладывали ту или иную цветовую карточку с места на место, меняли ее положение в цветовом ряду при последующих выборах и даже заявляли: «Половина цвета мне нравится, а другая нет». А в качестве объяснения приводили доводы типа: «Синий — веселый, цвет курьерского поезда, на котором весело ехать, но он и грустный, так как у меня зонт синего цвета, а я дождь не люблю».

На стадии эмоциональной тупости дела обстояли и того хуже: больной вообще утрачивал способность придать цвету какое-то эмоциональное значение. «Цвет становился для него просто краской, которой можно что-нибудь покрасить, но не более». Он уже не в состоянии понять, что значит «выбрать цвета по степени симпатичности». «Как это симпатичный? — спрашивал больной и при этом добавлял.— Надо знать, для чего выбираешь цвета».

Стоит заметить, что столь выраженное влияние эмоциональных расстройств на цветовые выборы вызвало у Бориса Базымы сомнения относительно возможности диагностировать эмоциональные состояния больных шизофренией с помощью методики цветового ранжирования. Поэтому он решил провести дополнительное исследование — предложил больным проранжировать цвета в соответствии со своим эмоциональным состоянием. После чего сравнил полученные результаты с результатами традиционного тестирования «по степени симпатии».

Оказалось, что свои чувства и настроения больные в первую очередь ассоциируют с серым цветом. (Серому цвету, символизирующему стремление к пассивности и потребность в покое, они отвели первое место. Активные цвета — красный и желтый — расположили в конце цветового ряда.) Это наводило на мысль, что цветовые выборы «по симпатии» не отражали их актуальных эмоциональных состояний. Тем более, что, объясняя свои цветовые предпочтения, больные обычно говорили: «мне хочется, чтоб так было» или «я понимаю, что у меня не так, но они такие красивые». Однако самое парадоксальное, что, несмотря на очевидное выхолащивание эмоционального содержания цвета, выразить свое эмоциональное состояние посредством цвета они все-таки были способны. Судя по степени различий между цветовыми выборами «по симпатии» и «по эмоциональному состоянию», в большей мере эта способность сохранялась при малопрогредиентной шизофрении, в меньшей — у больных приступообразно-прогредиентной формой в психотическом состоянии. (В первой подгруппе больных два типа цветовых выборов значительно различались, во второй — были сходны, причем большинство больных заявляло, что им нравятся цвета, соответствующие их эмоциональному состоянию.) Это указывало на то, что степень различий между двумя типами цветовых выборов может выступать в качестве диагностического признака распада личности. В какой-то мере выдвинутое предположение подтверждалось тем, что психически здоровые люди выбор «по симпатии» и «по эмоциональному состоянию» рассматривали, по выражению одесситов, как «две большие разницы».

И еще одно.

По наблюдениям Бориса Базымы, на цветовые предпочтения больных довольно значительное, но кратковременное влияние оказывали аминазин и галоперидол.

Проявлялось это тем, что по прошествии 15–30 минут после приема нейролептиков больные отвергали красный и желтый (ранее казавшиеся им приятными), выбирая в качестве наиболее симпатичных такие цвета как коричневый, серый и синий. Через 2–3 часа первоначальный тип выбора практически полностью восстанавливался: больные снова отдавали предпочтение красному и желтому. Правда, у некоторых пациентов прием нейролептиков никоим образом не сказывался на цветовом выборе, что, по-видимому, свидетельствовало об их резистентности к аминазину и галоперидолу.

* В литературе описан случай с шестилетним мальчиком, страдавшим шизофренией, который в период депрессии рисовал исключительно черные свалки и помойки, но как только депрессия сменялась манией, он начинал рисовать цветущую землю, изображая все красным цветом. Кроме того, по некоторым данным, преобладание черного цвета в рисунках обычно ассоциируется с устрашающими галлюцинациями, красного — с галлюцинациями, сопровождающимися психомоторным возбуждением, белого — с галлюцинациями религиозного характера. Отсутствие же интереса к цвету свидетельствует о злокачественном течении шизофрении, характеризующемся выпадением определенных психических функций или негативной симптоматикой, под которой подразумевается эмоциональное обеднение, снижение влечений, замкнутость, снижение энергетического потенциала.

Маньяки рвутся на свободу: репортаж из психбольницы для убийц, которую некому охранять.

Маньяки, людоеды, насильники. То, что они натворили, ни в каждом фильме ужасов увидишь. А на вид большинство - милейшие люди. Хотят завести семьи, любят фильмы про индиану джонса, мечтают построить рай на земле и регулярно пишут президенту. Спецкор «мк» провела день в беседах с самыми опасными пациентами закрытой психбольницы. Фото: ева меркачева. Ушла на работу и не вернулась. Четыре ряда колючей проволоки, несколько вышек с автоматчиками, забор такой толщины, что пробить его просто невозможно. Такое даже в тюрьмах строгого режима не увидишь. - больных это не останавливает, - говорит главврач больницы геннадий бабин. - но, слава богу, до сих пор мы всегда ловили беглецов. В последний раз один ловкач пытался уйти по трубам.

Преодолел три зоны с колючей проволокой, прежде чем мы его схватили. Если снаружи учреждение напоминает неприступную крепость, то внутри обычная больница с 8 корпусами. Некоторые заключенные-пациенты спокойно передвигаются по территории, выполняют какие-то хозяйственные работы. Не одни, правда, а в сопровождении санитаров. Чтобы пациентов было видно издали, на них яркие сигнальные жилеты, как у железнодорожников. Но что если он вдруг бросится на санитара? У того при себе нет ни оружия, ни наручников. Даже шприца с успокоительным нет. Единственная защита - кнопка вызова охраны фсин, которую каждый медик носит в кармане. Прибегать к ее помощи приходится частенько. Сигнал поступает на пост мгновенно, но пока тюремщики добегут, маньяк, как поется в песне лагутенко, «порежет тебя на меха». Медики показывают на здание, которое когда-то было лечебно-трудовой мастерской.

Ее закрыли после того, как один больной в 2007 году убил и расчленил здесь сестру-хозяйку (а до этого другой здесь же напал на сотрудницу и ударил ее молотком по голове).

Она только устроилась, всего три дня работала, - вздыхает главврач. - больной был в мастерской (там шили для отделения постельное белье), подошел к местному телефону и вызвал ее. По одному по біографія олега винника жена фото территории запрещено ходить, а она взяла и пошла. Открыла дверь в мастерскую ключом, а он затащил ее, убил, расчленил и спрятал останки. Искали девушку неделю. Приводили собак, которые специально обучены для поиска трупов, - бесполезно. Некоторые больные брали это убийство на себя, но никто из них не мог сказать, где же тело. Наконец полицейские вычислили убийцу, и он показал спрятанные под полом останки. Единственное - так и не нашли ножовку, которой распилил тело. Кстати, его в сычевке агрессивным не считали, хотя знали, что в московской больнице, где маньяк лежал до этого, он уже нападал на персонал. В смоленской психушке этот арестант рисовал, писал красиво (даже оформлял бюллетени), старался всем врачам и пациентам угодить. Но страсть у него была одна - женщины.

Он прямо был помешан на них и, кстати, оказался в психушке за изнасилования. Уже после трагедии в мастерской нашли стену, обклеенную порнографическими фотографиями (держать такие «постояльцам» запрещено, но они даже тут умудряются доставать их по каким-то своим каналам). Лечебно-трудовые мастерские, где девушку мертвой нашли, до сих пор все обходят стороной. Кстати, закрыли их еще и потому, что конкуренции больные со здоровыми работниками не выдерживали. Шили, строгали не очень качественно, так что произведенный ими товар спросом не пользовался. «клиенты» в сычевке самые тяжелые. Врачи говорят, что с каждым годом процент серийных убийц растет. И если раньше в больницу попадали за преступления против собственности (клептоманы, пироманы и т. Д.), то сейчас исключительно против личности.

Шизофреников среди них становится меньше, а вот число больных с органическими расстройствами (их диагностировать сложнее, протекают часто без бреда) растет. Средний возраст 31–40 лет. Никто лучше не опишет и свое преступление, и свое наказание, чем сами пациенты-заключенные. Их мысли надо знать, чтобы предотвратить опасность. Четыре интервью. Четыре истории безумия, посеявшие ужас в разных городах россии. Смотрите фоторепортаж по теме: репортаж из психбольницы для убийц, которую некому охранять. 23 фото. Вкус сердца.

У игоря чурасова на счету 7 жертв, в том числе женщины.

Все убийства однотипные, совершенные за короткий срок - меньше чем за полгода. Задушил, расчленил, тела сжигал прямо у себя дома, в печке. Из черепов делал сувениры, сердце жарил и ел. Светила российской психиатрии не могли ему поставить диагноз несколько лет! Он ведь никогда ни на учете не стоял, генетика хорошая, здоровье отменное, семья благополучная, работа интересная. Трудился, кстати, в цирке. Был ассистентом, униформистом, бутафором, служащим по уходу за животными. - я животных просто обожаю, - рассказывает он мне, улыбаясь. Доброе простое лицо, только глаза такие черные и взгляд зеркальный, аж жуть берет. Речь немного заторможенная. Наверное, от лекарств. бледной поганки и шампиньона фото

Вот каждые полгода комиссия спрашивает, не мучил ли я животных в детстве. Никогда. У меня дома много разных было, даже кобра. Змей очень люблю они красивые, медлительные. Один раз щитомордник меня укусил, но брат в госпиталь привез, успели вовремя. - как вы себя чувствуете - выздоровели? - а я и раньше не чувствовал себя больным. - то есть можете выйти на свободу с полной уверенностью, что никому вреда не причините? - только под контролем психиатра. Чтоб он за меня отвечал, чтоб периодически консультировал. Хочется уже выйти, конечно.

У меня там брат, мать. Письма пишут, приезжают. Мне 47 лет, но я бы еще семью завел. Работал бы опять в цирке. - но если вы и раньше чувствовали себя здоровым, то почему здесь, а не в тюрьме? - врачи так решили, не я сам. Мотива в убийствах не нашли. - а он был? Ваши жертвы в чем-то перед вами провинились? - провинились? Не-е-ет.

Они все были малознакомые мне люди.

Я их приглашал в гости. Они приходили. Я общительный ведь очень. Мы сидели, разговаривали, выпивали. А потом провал в памяти. И я не помню самого момента, когда убивал. Очнусь - лежит мертвый человек. Надо куда-то прятать. Вот я кости сжигал в печке (дом у меня барачного типа), а мясо отделял и выбрасывал в речку. Оно плохо горит, да и запах соседей привлечет.

А зачем черепа коллекционировали? - да у меня один череп был. А почему в уголовном деле появилось много, я сам не знаю. Я тот череп, из которого шкатулку сделал, на кладбище выкопал. - а зачем вам такая шкатулка понадобилась? - видел по телевизору в фильме про индиану джонса. Там была такая. Ну и я сделал почти один в один. Покрыл лаком.

Вставил камни. Ее потом забрали полицейские. - а как человеческое сердце ели, помните? - это помню. Пожарил на сковороде и съел. - и как на вкус? - обычный вкус, как у любого животного. Я до этого ел свиное и говяжье сердца, так что есть с чем сравнивать. Человеческое мало чем отличается от них. - это был какой-то ритуал? - да нет. Просто пожарил и съел.

Не знаю, зачем. Сейчас бы не стал есть.

Может, вам есть тогда нечего было? - продукты у меня всегда были. Я зарабатывал хорошо. - вам вообще знакомо такое чувство, как жалость? Ведь ваши жертвы, наверное, умоляли не трогать их. - да говорю же, что я не помню всего этого. Я до этого на велосипеде два месяца катался, падал, головой ударялся. Может, травма какая была, и на ее фоне все это случилось. - вы в бога верите?

Нет, я верю только в то, что можно пощупать, потрогать. - допустим. Но даже если следовать обычным земным законам, разве имеет право один лишать жизни другого? - нет. Конечно, нет. Я сделал это, потому что болен. А так я жизнь ценю. Мне самому жить хочется. Я с радостью просыпаюсь каждый день. Тут режим, все одинаковое, сложно ждать чего-то нового, но все равно я рад, что дышу, чувствую. Лечащий врач наталья григорьевна комментирует: - я от него слышу эту песню все эти годы. И мотивация его поступков врачам непонятна до сих пор: никто его убивать не заставлял, выгоды никакой не было (один раз только сережки снял с женщины).

Спокойный, коммуникабельный, послушный. Ни одного грубого слова никому не сказал. И вне отделения работает, помогает по хозяйству. Наша комиссия раз в полгода пишет заключения, что он абсолютно не опасен, но суд его не выпускает. А я, глядя на улыбчивого игоря, думаю: и правильно делает, что не выпускает. Многие полагают, что возможности современной психиатрии поистине безграничны, что позволяют вылечить любого. Но врачи сычевки иронизируют по этому поводу: «мы бы тогда нобелевскую премию получили». Говорят, что можно на время добиться стабилизации хронического психического расстройства. И возможно даже, что у человека больше ни разу в жизни не будет психоза. Но гарантий не даст никто и никогда. Так же, как вернуть память такому пациенту не всегда возможно. Гипноз в больнице не применяют, а все остальные методы результатов не дадут.

Впрочем, почти все пациенты прекрасно помнят, как убивали, и игорь в этом смысле редкое исключение.

«путин должен принять закон о рае». Один из любимых больных в сычевке - 47-летний костя неделя. Каждую неделю, будто в оправдание своей фамилии, пишет письма президенту владимиру путину. Сомневаюсь, что они до него доходят - обратный адрес на конверте указан. Вид у недели несчастный-разнесчастный. Глаза безумные, руки трясутся. Типичный пациент психушки. Но сам-то он уверен, что абсолютно здоров. - когда меня отпустят? Сколько же еще держать будут? - сколько вы уже тут? - 5 лет уже.

У меня 105-я статья - «убийство», но я хочу, чтобы ее переквалифицировали как убийство в случае крайней необходимости. Я мать убил. Она мешала мне спасать людей от ядерного взрыва. А я должен был спасти. Мне бог так сказал. Дело в том, что начиная с 2000 года я с помощью бога получал информацию. А моя мама меня дискредитировала, она все время отдавала меня в психиатрические больницы. Когда я возвращался оттуда, меня уже не воспринимали серьезно. - а сейчас как вы с богом общаетесь? Иконы ведь нет у вас в палате. - я вырезаю из газеты картинку и через нее получаю информацию. В последний раз она сказала мне, что меня должны выписать.

Но меня никак не выписывают. - а что президенту все время пишете в своих письмах? - что если мы не построим рай на земле, то будет ядерная война. Надо срочно принять законодательство о рае на земле. И постепенно его примут все страны после россии. Так бог сказал. И я так написал. Путин не отвечает почему-то. Но я уверен, что до него эта информация уже дошла. - до президента далеко, а вот мама рядом с вами всю жизнь была. Почему вы ее убили?

- бог приказал, я не мог ослушаться.

Разве может бог приказать убивать? Бог - это любовь. - я знаю, но на войне ведь тоже убивают, и бог это не осуждает и не наказывает. Мама мне снится. Но она ничего в снах не говорит. Думаю, она простила меня. Таких, как он, здесь большинство. Самым известным психопатом считают аверина, который совершил убийство трех монахов в оптиной пустыни. Врачи говорят, что когда он только поступил, то брал на себя все убийства священников в россии, в том числе александра меня (на самом деле у него было железное алиби). Когда он в москве оказался на очередной экспертизе, пообщался с каким-то представителем церкви и. Уверовал в бога.

После этого долго вел себя спокойно, даже на свободном выходе был из отделения. - но в последнее время стал совсем больной, постоянно в психозе, ни с кем не общался, держался обособленно, - рассказывают доктора. - мы его периодически отправляем в калужскую больницу, а оттуда его уже 4 раза обратно возвращали. Шизофрения у него тяжелая, с каждым приступом все больше деградирует. «я помню всех этих девочек». Насильники и убийцы детей находятся в тех же палатах, что и все остальные. Я заглядываю в маленькое окошко. На совести этого 10 мальчиков. А вот этот убил еще больше… искать оправдания их поступкам бессмысленно, выслушивать страшно. Решилась на разговор с самыми «безобидным» по здешним меркам - у бывшего техника-путейца в «больничной карте» изнасилование пяти девочек. - я давно тут, мне 52 года, потенции не осталось никакой, так что опасности не представляю. - жалеете, что совершили такое?

Жалею, не то слово. Я не могу объяснить, почему это сделал. Сам не свой был. Страсть какая-то была. Я их всех помню хорошо. Так и стоят перед глазами. - у вас с женщинами проблемы были? - в том-то и дело, что нет. У меня была сожительница. Я жил на окраине рязани, а тянуло именно в город. К девочкам.

А когда изнасилую, такой ужас сразу ощущал, хотелось бежать куда-то сломя голову.

Я очень надеялся, что меня остановят. И сам потом на себя навел полицейских. За мной маленькие ребятишки следить стали, которые видели меня на месте преступления. И они как-то увязались, я понимал, что надо оторваться. Но вместо этого специально пошел к себе домой. Так мой адрес полиция и узнала. …в этом же отделении лежит красноярский насильник-плотник тарас. Попал сюда за изнасилование двух семилетних деток - мальчика и девочки. Он полтора года тут.

И все это время твердо стоит на том, что ни в чем не виновен. - это не мое преступление. Я деток не трогал. Милиция меня обманула. Просили меня перенести в машину вещи, дали переодеть штаны и потом подставили. Они знали, что я на учете в пнд стоял. Может, не врет? Доктора пожимают плечами. Они не следователи, а в наше время все может быть. Вдруг полицейские повесили громкое преступление на первого попавшегося дурачка?

С другой стороны, он может врать, чтобы его соседи по палате не били… насильников детей не любят даже в таком учреждении. Даже тут их могут «опустить». Но это большая редкость, потому как по коридорам ходят медсестры, заглядывают в окошечки, прислушиваются, и чуть что - сразу вызывают охрану. Другое дело, что часто заключенные занимаются сексом друг с другом по согласию. Полностью половой инстинкт у сумасшедших подавить трудно. Кстати, системы наказаний в сычевке нет. Здесь считается, что если пациент не слушается, значит, нужно увеличить дозу лекарств. Пожизненный отпуск в психбольнице. Лечащий врач ирина ивановна вызывает к себе в кабинет виктора паукова. Кстати, сама она ни дать ни взять детский доктор - и точно, оказалась педиатром по образованию… она даже с этими страшными больными обращается как с детьми. А «детка» пауков жестоко убил 13 человек, и сейчас следователи подозревают его еще в 4 убийствах.

- на камеру меня не снимайте, не хочу, - с порога шамкает беззубым ртом пауков.

Не буду. Вы тут давно, привыкли уже? - к таким местам не привыкают. - а чем вы тут целый день занимаетесь? - раньше на клумбе работал. А потом провинился (поругался с раздатчиком пищи), и теперь не пускают. Прессу читаю. Лежу, думаю. Старое не вспоминаю, неохота.

Понимаете, я двадцать раз судим был, но до этого ни разу не убивал. Только кражи, грабежи. А тут крыша поехала. Мне надо было лечиться, а я убегал из больницы. - сейчас, думаете, выздоровели? - нет, не совсем. Я, бывает, психую сильно. Хочется ударить кого-то в такие моменты. - о чем мечтаете, если не секрет? - все вернуть назад. Чтобы не сделать того, что я сделал. - если выйдете на свободу, что делать будете?

А я отсюда не буду выписываться вообще. Из сычевки пойду в другую психбольницу на более мягкий режим. Так спокойнее будет. Когда надо - меня тут подлечат. - снятся убитые? - раньше много снились. Сейчас уже нет. Я себя простить не могу за них. В лечении забывается все. Человек как скотина, со всем смиряется. Вот я тут без женщин, без друзей. У меня и дочка есть взрослая.

Я когда развелся, больше ее не видел, найти хочу.

Полицейские нашли ваших новых жертв в белоруссии? - да это я сам на себя наговорил. Это не я их убивал. - зачем оговорили себя? - да так, ради развлечения. Скучно же тут. Приезжали из белоруссии следователи. Там кто-то по интернету меня увидел и сказал, что я был на месте преступления. Ну я сначала и согласился.

Не, я только в россии убивал. 13 их было. Женщины. Старушки. - почему на них нападали? - не знаю. Злость какая-то была. Хотелось, чтобы они замолчали. Деньги нужны были. Кушать хотел. Мучило это.

Думал сам - зачем и почему? Времена карательной психиатрии давно прошли, и смысла сюда прятать совершенно здорового человека нет. Сейчас, наоборот, преступники в психушке хотят спрятаться от тюрьмы. Ему за убийство трех человек пожизненное дадут, а он под больного «косит», просит вылечить. А проходит полгода, и уже родные строчат в суд письма: мол, он же вылечился полностью, его надо выпустить. - у нас такие номера не проходят, - уверяет геннадий алексеевич. - мы с тяжелыми убийствами только после 3–4 лет можем выписать, и то не на волю, а с переводом в обычную психбольницу, где за ним еще будут наблюдать какое-то время. Одни и без охраны. Врачи говорят, что не боятся их.

Иначе как работать-то? Тем более что больные, как звери, страх чуют, так что его показывать нельзя ни в коем случае.

Главврач научился спокойно воспринимать звонки и письма с угрозами от бывших больных, вышедших на волю. Пистолет с собой не носит, бронежилет не надевает. Но за сотрудников переживает. Палаты всегда на замке, но в течение дня открывают их много раз, чтобы вывести больных на обед, в душ, на прогулку. Делают это обычные санитары. За крошечную зарплату. Вся надежда на группу реагирования фсин. Главврач говорит, что тюремное ведомство на днях уведомило его о сокращении числа тюремщиков на полсотни. Останется около 100, но с учетом того, что они работают в три смены, получается по 30 человек. Из них 5 на кпп, часть в конвое. Вот и получается, что даже не в каждом корпусе по одному тюремщику.

А медики говорят, что для охраны человек 300 надо, не меньше…. Вообще охраной таких психушек всерьез обеспокоены на всех уровнях. - из 37 таких спецлечебниц недавно было закрыто 7 только потому, что некому их охранять, - говорят в минздраве. - сейчас 22 больницы находятся под охраной мвд россии, 5 - фсин, 3 охраняются чопами. Причем только четыре из всех оборудованы инженерно-техническими средствами охраны и надзора, видеокамерами и т. Д. На днях минздрав россии разработал законопроект об охране судебно-психиатрических стационаров для заключенных. Он предполагает, что все они будут исключительно под надзором фсин. И секьюрити в погонах будет достаточно. Но пока законопроект примут, не один месяц пройдет. Больные разбегутся. И ведь побегут они все прямиком в москву.

Там затеряться проще.

Сегодня часто многие наши пациенты, обращаются с этими и подобными вопросами к консультантам, попробуем разобраться в них подробнее.

Вообще, под термином "сняться с учета " обычно понимается существующая необходимость пройти гражданином комиссию для получения различных разрешений - устроится на работу, получить права на вождение машины и разрешение на ношение оружия, а психиатр в этом гражданину отказывает.

В целом, сняться с учета нельзя, как у психиатра, так и у обычных врачей. Учет, это - карточка или информация в компьютерной базе о произошедших событиях, там хранятся диагнозы, назначения и т.п.

В современной России, "сняться с учета " может означать снятие с "динамического диспансерного наблюдения " (ДДН ).

Сейчас в Росии нет понятия "учет", есть "лечебно-консультативная помощь " и "диспансерное наблюдение ", которое может быть еще и "активным ". ЛК-помощь не обязывает к обязательному посещению психиатра, и часто ничего не "запрещает, диспансерное наблюдение рекомендует посещать психиатра и "многое запрещает. ДДН дает психиатру право смотреть пациента (как и где, это - его проблема) без получения санкции судьи и обязывает психиатра освидетельствовать пациента раз в год или получить необходимую информацию о пациенте любым иным законным способом. Снятие с "динамического наблюдения" обозначает, что психиатр не видит опасности обострения Вашего состояния и Вам не нужно ходить к психиатру и принимать его назначения. Но, это не означает снятие диагноза и возможность получения разрешений и допусков.

Консультативно-лечебная помощь оказывается психиатром при самостоятельном обращении пациента, по его просьбе или с его согласия, а в отношении несовершеннолетнего в возрасте до 15 лет - по просьбе или с согласия его родителей либо иного законного представителя. Если пациент не обращается в ПНД около года, его медицинская карта сдается в архив (если нет диспансерного наблюдения). Пациент, при достижении 15 летнего возраста, может написать заявление об отказе от психиатрической помощи и потребовать немедленного отправления мед. карты в архив (если нет диспансерного наблюдения).

Справку о наблюдении гражданина в ПНД ("об учете в ПНД") может потребовать только суд, военкомат, прокуратура или следственные органы если заведено уголовное дело, отделы кадров и приемные комиссии в учреждениях МВД, ФСБ, МО.

Из-за дремучести психиатрии, где вообще ничего не известно достоверно, психиатры в принципе не склонны отменять диагнозы. Если психиатр признает пациента здоровым, а он что-то потом натворит и ему опять припишут тот-же диагноз, то к психиатру могут возникнуть вопросы в его "компетентности". Если же пациент здоров и психиатр не снимает диагноз, психиатр от этого никак не пострадает, так как он может сослаться на ремиссию пациента, да и в принцие, в психиатрии никак невозможно достоверно ни подтвержить, ни опровергнуть диагноз. Поэтому, никогда ни один психиатр не возьмет на себя ответственность и не признает полностью выздоровевшим пациента!

Снятие диагноза

Типовые порядки, которые соблюдаются диспансерными психиатрами для снятия самого распространенного диагноза - "шизофрения":

1. Через год, после того, как пациент регулярно посещает диспансер, ему могут отменить препарат. Через три года, можно будет не посещать диспансер, что означает "снятие с динамического наблюдения".

2. Через пять лет, карта может отправиться психиатром в архив. Психиатрический архив храниться вечно. Когда карта ушла в архив, по идее, пациент считается "снятыми" (В России понятие "учет" ликвидировано).

Это - самые быстрые сроки, которые могут растянуться. Формально, в России через пять лет, а в Украине через 3 года без обострений диагноз снять можно, но при наличии в комиссии старых психиатров (которые помнят и чтут Снежневского), это становится нереально.

Состояние пациента определяется при ежегодном плановом осмотре психиатром. Как правило, речь о снятии с ДДН может идти только в том случае, если пациент регулярно посещал психиатра и выполнял все его рекомендации и не менее чем через 3-5 лет, после последнего эпизода обострения.

При посещении психиатра, тот смотрит на поведение пациента и слушает рассказы о его жизни. Если психиатр видит, что у пациента есть ссоры, конфликты с кем-либо, нет полового партнера, он не заводит семью, пьет, нет работы, живет с родителями, есть тревоги, беспокойства, плохой сон или аппетит, при разговоре есть нарушения мышления, умничание не к месту, негативизм к психиатру и т.п., диагноз не снимут.

Пациент имеет законное право на любую информацию из психиатрической карточки, о своем состоянии и назначениях (ст. 5 п. 2 закона РФ "О психиатрической… и гарантиях прав..." дает это право и забирает, оставив его на усмотрение психиатра). На практике, требование получения информации встречает большое сопротивление психиатров. Суды, обычно, остаются на стороне диспансера или стационара. В целом, если действовать вежливо и настойчиво, написать заявление главному врачу, получить доступ к карточке можно, если только там Вам явно не намухлевали с анамнезом и диагнозом. Но, это может сделать прокуратура, как надзорный орган за системой минздрава.

Пациент также имеет право сменить психиатра. И вообще, все права, как и в общесоматической сети, но психиатры "старой закалки" их не признают, что абсолютно незаконно.

Потребовать в ПНД провести психиатрическую экспертизу наперекор психиатру может каждый, для этого потребуется стационарное обследование, но обычно, любая комиссия оставит диагноз, это проще, - всегда можно отписаться, и корпоративная солидарность мошенников обязывает.

В каждом конкретном случае нужно действовать по обстановке, старые психиатры боятся за свое место, им проще оставить все как есть. Молодые психиатры, чаще более дружелюбны, зависит от кафедры.

Перед началом активных действий против ПНД, лучше обойти всех психиатров и если найти у кого-то сочувствие, попробовать перейти к нему.

В ПНД, есть юрист, можно обратиться к нему, но надо помнить, что он защищает ПНД, а не Вас. Но он в любом случае даст информацию и будет помнить о законе.

Отдельный разговор об отношениях с военкоматом. Даже есть справка от психиатра, что здоров, поменять военный билет невозможно. Но военный белый билет не отменят, если Вы не призывник и им не интересен.

1. Если участковый психиатр отказывает в Вашей просьбе, то нужно идти к заведующему ПНД (психо-неврологический диспансер), это он организует ВКК, которая может снять с учета. Чтобы с зав.ПНД было легче найти общий язык, можете ему сразу довести до сведения о Вашей решимости идти до конца, до суда, в котором будете обжаловать в т.ч. и его действия или бездействия. Только нужно действовать рассудительно: спокойно, настойчиво, но без агрессии и эмоций. Попробуйте сосредоточиться на общих интересах - ни ПНД, ни Вам лишние хлопоты и проблемы не нужны. При этом нужно соблюдать правила: Вы не должны показывать поведение, которое вызовет у психиатра аналогии с симптомами психдиагнозов, иначе психиатры прямо там могут навешать Вам обострение и определить на недобровольное заточение. Хорошо, если Вы прийдете со знакомым, который сможет подтвердить Вашу адекватность. Предварительно можно обратиться к любому платному психиатру за справкой о психическом здоровье. Эта справка не обязывает никого ни к чему, но поможет психиатрам ПНД снять с себя ответственность и покажет, что в суде у Вас будут серьезные аргументы. Если Вы не нашли общего языка, для последующих действий, нужно заведующему написать заявление с Вашей просьбой. Заявление пишется в 2-х экземплярах, один отдается секретарю, на другом секретарь расписывается в получении и он хранится у Вас. В заявлении напишите, что если у заведения нет средств для снятия копий, то Вы можете принять участие в расходах, оставьте возможные координаты - адреса и номера мобильных телефонов.

2. Если вопрос не решается, то дальше можно обращаться в суд или в прокуратуру. Какие прокуратуре потребуются документы, они сами решат и запросят их из ПНД. Для суда нужно грамотно составить исковое обращение и предоставить доказательства своей правоты. Для этого Вам нужна консультация юриста или адвоката. В прокуратуру следует обращаться, если у Вас есть основания считать, что психиатры не предоставляют Вам необходимой информации. В суд обращаются, когда все доказательства Вашей правоты у Вас уже есть. При этом нужно знать, что тем, кто хочет справедливости, в карточку пишут уточнеенный диагноз, что-то типа лжевялотекущей шизофрении с симптомами "сутяжничество".